В довершение ко всему и чайхана Абдулло-Тарчи оказалась закрытой. Где он живет? Мы не знаем. Тяжело на душе. Через весь город шагаем к своим казармам.
...Потом я все же дорвался до письма. Читаю и читаю, а точнее — перечитываю. В десятый... сотый раз.
«...Дорогой Гусо, — пишет Парвин, и у меня в ушах стоит ее голос, — я проклинаю войну. Она разлучила нас. Я, видно, самая несчастная на свете.
Бабушка настаивает, чтобы я вышла замуж за Лачина. Одно твердит: двадцать лет для девушки критический возраст!..
И Лачин наступает. Проходу не дает... Грозится, что если добровольно не соглашусь, возьмет меня силой. Слышишь, Гусо? А мне никто кроме тебя не нужен...
...Прошлой ночью, мой дорогой Гусо-джан, я видела тревожный сон. Представь себе: сидим мы с тобой в нашем саду под яблоней, беседуем. Вдруг поднялся страшный ветер. Сильный и горячий... Мгновенно пожухли листья на деревьях, стали падать на землю недозревшие плоды. Мне захотелось пить...
Ты побежал за водой. Убежал и пропал. Долго ждала я тебя, но ты так и не вернулся. От ужаса и страха у меня зашлось сердце... и я проснулась.
До самого утра потом не сомкнула глаз. Что это?.. Чувство тревоги и беспокойства не покидают меня до сих пор.
Милый мой Гусо, в сердце у меня тревога. Не случилось бы с тобою чего. Приезжай поскорей. Слышишь? Я жду тебя, мой единственный».
Разве мог я уснуть, не написав Парвин ответа, не успокоив бедняжку?.. И я взялся за перо.
«...Ненаглядная моя Парвин! Любовью своей ты охраняешь меня от разных невзгод и беды! Не волнуйся, милая Парвин, не беспокойся... Я вернусь!
Целую тебя, обнимаю...»
Внезапно набежавшие облака заволокли небо над Мешхедом. Погода к дождю. А еще вчера стояла ясная, тихая погода, и никто ничего мрачного не ожидал.
— Ождан Гусейнкули-хан! — вызвал меня дежурный офицер. — Вас требуют в штаб. Немедленно!
— Слушаюсь!
Вызов этот ничего хорошего мне не сулит, но, посоветовавшись с Аббасом, я иду в штаб. Неподчинение приказу может повлечь за собой самые дурные последствия. Я — военный, а в армии дисциплина — прежде всего. Уставы строги, а в такое тревожное время карают полевые суды. Гляди в оба!..
Под суд, правда, я не попал, но в штабе мне вручили приказ генерал-губернатора Гусейн-Хазала о моем переводе из Мешхеда в Калат сроком на три года. Это — ссылка.
Калат — затерявшийся в горах Северного Ирана пограничный район, почти изолированный от внешнего мира. Я никогда не бывал в Калате, но много плохого слышал о нем. Там невыносимые климатические условия: летом испепеляющая жара, духота, а зимой суровый холод и сырые ветры. В довершение ко всему в Калате нет источников пресной воды и ее туда возят. Летом от гнилой воды ходит зараза...