— Ну и как?
— Отличное местечко! Я бы здесь самого шах-ин-шаха поселил, а с ним вместе уважаемого Таджмамед-хана и незабвенного Кавам-эс-Салтане.
Утром, покидая Калат, я проводил друзей до знаменитых ворот. Курбан-Нияз в тихом месте рассказал мне, что со всех концов Ирана идут вести одна тревожнее другой: повстанцы терпят неудачи. Реакция победила в Реште, в Мешхеде, в Тавризе. Кавам-эс-Салтане, как шакал, чувствуя безнаказанность, рвет и терзает свои жертвы. На днях в Ширазе его подлые псы расстреляли семь членов партии «Адалят».
Возле ручья Субхан отошел чуть в сторонку и наклонился к воде, рассматривает искрящиеся под лучами солнца разноцветные камешки на дне речушки.
— Запомни на всякий случай,— полушепотом говорит мне на прощанье Курбан, — время сейчас трудное, в любую минуту ты можешь пригодиться нам. Ты — ближе нас к свободе...
Курбан-Нияз кивнул в ту сторону, где простирались неоглядные просторы Советского Туркменистана.
— Если к тебе придет человек и скажет, что он из Мешхеда, ты поинтересуйся, как там дела... Я, мол, бывал в Мешхеде. Он ответит, что все хорошо и добавит: «Вам шлет привет тетушка Гульчехра». Кстати, она и в самом деле низко тебе кланяется.
— Спасибо. Передай и ей привет! Друзья строги, задумчивы.
— Что ж, оставайся, господин ождан, охраняй границу. Спасай его величество Кавам-эс-Салтане от большевистской чумы,— тихо говорит Курбан.
И мы расстались.
«Гости ходят косяками»,— говаривала когда-то тетя Хатитджа. Это — правда. Не успел я проводить Курбан-Нияза и Субхана Рамазан-заде, как в Калат пожаловал сам генерал-губернатор Хорасана — жирный, как боров, и самодовольный, как индюк, Гусейн-хазал. Он объезжает заставы с инспекторской проверкой.
Я встретил его у ворот заставы.
— Застава, смирно! Господин генерал, пограничная застава в количестве восьмидесяти человек находится в полной боевой готовности!
— Вольно! — Гусейн-хазал высок, широкоплеч. Карие глаза цепко ощупывают строй.— Здравствуйте, славные пограничники! Далеко идет о вас добрая молва. Вы стоите на страже Ирана от большевистской чумы!
«Говорит словами Курбан-Нияза»,— подумал я.
Генерал осмотрел заставу: оружейный, продовольственный склады, казарму, конюшню. По всему видно — остался весьма доволен.
— Господин ождан,— сказал он,— вы заслуживаете похвалы. Мы не ошиблись, посылая вас служить на этот ответственный участок.
Потом целый день мы ездили с правителем Хорасана по границе. Побывали на всех постах. Под вечер добрались до поста Нефта.
Вдали — гладкая, как бильярдный стол, равнина. Это уже другая земля... Генерал смотрит в бинокль. Далеко-далеко, у самого горизонта дымок — идет поезд.