Снова я служу в кавалерийском полку «Фовдже Бахрами». Командир эскадрона капитан Нурулла-Мирза вызвал меня и сказал, поглядывая пытливо, изучающе:
— Вы, как старшина эскадрона, за все несете ответственность, ождан Гусейнкули-хан. Я надеюсь, что наш третий эскадрон будет одним из лучших в полку. — Он помолчал и вдруг улыбнулся: — Я слышал, что когда-то вы служили в знаменитом эскадроне «Молния». Так вот — решено присвоить это почетное звание и нашему эскадрону. Довольны, ождан?
Еще бы не быть довольным! Сияющий возвратился я в казарму.
Аббас с удивлением посмотрел на меня.
— Ты что, генеральское звание получил? — спросил он шутливо.
Но когда я рассказал ему о разговоре с командиром Аббас помрачнел. Теперь настала моя очередь удивляться.
— А ты почему не радуешься, дружище? — спросил я, заглядывая ему в лицо.— Ведь это же здорово — служить в «Молнии»!
Он покачал головой.
— Конечно, здорово. Только... понимаешь, тогда в нашей «Молнии» служили бывалые воины, закаленные в боях гилянские борцы. А сейчас...— Аббас махнул рукой: — Да что тут говорить, не кавалеристы, а сброд какой-то, тегеранские пьянчужки. У них только выпивка на уме. Одним словом — опростоволосимся мы с этим громким названием. Будет нам и молния и гром. Стыда не оберешься.
Я задумался. Действительно, сослуживцев своих я совсем не знал, но уже заметил, что дисциплина в эскадроне не блещет. Встречал я пьяных офицеров даже на занятиях. Пожалуй, прав Аббас — опозорим мы свой эскадрон «Молния». Но что делать? Я спросил об этом друга.
— Надо подумать,— ответил Аббас, почесывая подбородок.— Первое зло — пьянство!..
— Но ведь не весь же эскадрон пьянствует?
— В основном младшие офицеры. Мальчишки совсем, молоко на губах не обсохло, а они куражатся, бравых вояк из себя корчат. Смешно и жалко смотреть!
Мы помолчали.
— Знаешь, — сказал я, — ты сведи меня с этими парнями.
— Хочешь составить им компанию? — удивился Аббас.
— Надо познакомиться.
...В комнате было накурено, пахло вином и еще чем-то кислым. Шум невообразимый. Один громко спорил с краснощеким толстяком, а другой пьяным голосом затянул песню. За столиком, положив голову в тарелку, спал растрепанный офицер.
— Противно,— шепнул мне Аббас.
— Ничего, потерпи,— ответил я.— Давай подсядем к гулякам.