Передай поклон от меня тете Хатидже и бабушке.
Помни, родная, что сердцем я всегда с тобой... дорогая моя!..
Твой Гусейнкули».
Я прочитал письмо, вложил в конверт и стал аккуратно выводить адрес. Как обрадуется моя Парвин! Лицо ее засияет, словно луч солнца упадет на него. И вдруг я с ужасом подумал: так давно я не видел Парвин... черты ее лица стали стираться в моей памяти, остались только контуры, словно рисунок пером. Должно быть, изменилась Парвин за это время. Какая она теперь?..
Нет, надо обязательно добиться отпуска и наведаться домой, иначе можно с ума сойти.
В мрачном настроении побрел я на почту. Шел, не замечая ничего вокруг, и не сразу догадался, какая это музыка доносится издалека. Прислушавшись, понял, что это из наккара-ханы Имама-Ризы льется мелодия. Знакомый духовный гимн плыл над городом. Оркестр находился на высоком минарете, и музыку было слышно далеко. Только почему же играют в неурочный час? Ведь наккара-хана открывается только вечером. Видно, случилось что-то такое, что заставило музыкантов раньше времени взяться за свои зурны.
Навстречу мне попался сержант Фаррух.
— Слышали, господин ождан?— возбужденно заговорил он,— удивительное чудо произошло!..
— Ничего не слышал, — признался я. — А что такое? Сержант обрадовался— есть кому рассказать потрясающую новость.
— Огромный камень совершил паломничество и пришел на поклонение к Имаму-Ризе... Правда, чудо?!
Я ничего не понял.
— Какой камень? Как пришел?
— Обыкновенный, мертвый камень, — захлебываясь от восторга, пояснил Фаррух.— Из самого Кучана до ворот «Бала-хиябана» катился этот валун... А оттуда его народ приволок к храму Имама-Ризы. Чудо, подумать только — великое чудо!
«Опять какой-то фокус»,— решил я и спросил:
— Ты что, сам видел, как этот камень двигался по дороге?
— Нет,— замотал головой сержант,— но что камень этот святой... я видел своими глазами. Уже три чуда на своем веку я видел,— добавил он с гордостью.— Первое — открылся замок, который никто до этого открыть не мог; второе чудо — прозрел слепой, а третье — вот этот камень, который может сам двигаться. О, аллах, какое чудо!..
Фаррух пошел дальше, и я видел, как он остановил какого-то солдата и, размахивая руками, стал рассказывать ему о «свершениях аллаха». И вечером в казарме разговоры велись больше всего о чудодейственном камне. Особенно горячился Фаррух. Он подходил к каждому и, от волнения брызгая слюной, рассказывал, какое диво он видел у храма Имама-Ризы. Его рассказ постепенно обрастал все новыми подробностями и таинствами.
Аббас долго слушал его и наконец сказал спокойно: