— Сьюзен, я вас сейчас опущу вниз. Вот увидите, вам понравится.
— А если там битые стекла или гвозди?
— Или жуткие монстры?
— Это же мои лучшие брюки! Я их испачкаю!
— Ничего, я куплю вам новые.
Филип легко, словно перышко, снял Сьюзен с плеча и попытался поставить в грязь.
— Нет! — завопила она, обхватив его руками и ногами, словно обезьянка дерево.
— Ого! Мне это нравится, если хотите, можете оставаться так.
Сьюзен, зардевшись, немедленно сползла вниз.
— Какая гадость, — сказала она, погружаясь по щиколотку в грязь, затем ее лицо осветило странное удивленное выражение.
— Ну как? — поинтересовался Филип. — Здорово, верно?
Сьюзен блаженно закрыла глаза и сделала шаг.
— О Боже, — пробормотала она, — почему вы мне не сказали?..
Почему он не сказал мне, что эта грязь такая теплая? Почти горячая. Сьюзен прикрыла глаза от наслаждения: приятно ощущать, как густое тепло постепенно поднимается от ступней до щиколоток. Сьюзен сделала шаг, потом другой — грязь не хотела отпускать ее и разочарованно хлюпала, оставляя себе на память отпечаток ее босой ступни.
Сьюзен открыла глаза и увидела, что Филип пристально изучает ее с легкой улыбкой на лице. Когда он так улыбался — искренне, без насмешки, — Сьюзен готова была сдаться и делать все, что он захочет, в такие минуты ей было трудно противостоять его обаянию. Он был прекрасен — белоснежные зубы на загорелом лице, темные вьющиеся волосы, смеющиеся глаза. Он закатал джинсы до колен, и Сьюзен могла видеть его сильные икры, покрытые выгоревшими на жарком солнце волосками. Растянутая старая майка открывала его мускулистую грудь.
— А вы сами не могли догадаться, что ее прогрело летнее солнце? Это же очевидно. Она даже на вид теплая.
— На вид она грязная, — привычно огрызнулась Сьюзен, делая еще один шаг.
Погружать ногу в теплую вязкую грязь было так приятно, что Сьюзен захотелось сбросить с себя всю одежду, чтобы погрузиться в грязь целиком. Странная мысль для Сьюзен Уэллс!
— Не могу гарантировать, что здесь нет микробов, — весело предупредил Филип, с интересом разглядывая Сьюзен.
— Иногда, — откликнулась она, и голос ее прозвучал, к ее собственному изумлению, звонко и уверенно, — нужно ни о чем не думать и жить на полную катушку!
— Катушку! — подхватил Эмери.
Он сидел в грязи у самого берега и пытался построить из подручного материала замок, но ему постоянно мешал Сократ, всюду совавший свой мокрый нос, также перепачканный грязью. Оба выглядели абсолютно счастливыми.
Сьюзен оглянулась на них и с ужасом подумала, что на ребенке его лучшая маечка, за которую она отдала уйму денег. Что же касается ее собственных брюк из чистого хлопка, то их впору было выбрасывать на помойку. А во что превратится салон машины Филипа, когда они все, включая собаку, грязные и перепачканные, поедут обратно, даже подумать было страшно.