— Именно так. А сегодня утром, увидев тебя спящей на диване в своем кабинете, я едва не послал к черту все доводы разума и не поддался искушению, но потом взял себя в руки и твердо решил, что не позволю тебе ворваться в мою упорядоченную жизнь и перевернуть ее. Но потом позвонил Стив и не оставил мне выбора. А когда я увидел тебя на носилках, я… я так испугался, что едва не умер. — Он снова привлек ее к себе. — И я вдруг понял, что не могу потерять тебя, просто не переживу этого. И что больше не могу и не хочу отказывать себе в том, о чем мечтал столько лет.
— И о чем же ты мечтал? — спросила она, замерев в его объятиях.
— Вот об этом, — хрипло прошептал он и припал горячими нетерпеливыми губами к ее полураскрытому рту.
Поцелуй был таким, каким он его себе и представлял. Губы мягкие, ароматные, податливые. Она таяла в его руках как воск. Можно было утонуть в блаженстве этого поцелуя. В ушах шумело. Ему даже почудилось, что он стоит на зыбучем песке и почва уходит у него из-под ног. Он прижал Джессику к себе крепче.
Грудь ее была теперь так близко, искушая и дразня. Но вся его сила была вложена в этот поцелуй. Руки Джессики скользнули по его спине вверх, продлевая наслаждение. Голова у него закружилась, и он оторвался от нее. С долгим прерывистым вздохом Джессика положила голову на его плечо.
— Я чуть не задохнулась, — прошептала она.
Он все еще обнимал ее. Он хотел разжать руки, но сейчас, когда ее подсохшие волосы щекотали его щеку, он засомневался, что сможет это сделать. Джессика взглянула на него — она улыбалась.
— Дышать полагается носом, — наставительно произнес Харлан, чувствуя, как радость начинает бить в нем ключом.
— Но я об этом как-то забыла.
И я тоже, подумал он.
— Тогда сделай глубокий вдох. — И так же крепко, так же смятенно Харлан снова приник к ее губам.
На этот раз она уже не была пассивна. Теперь Джессика предъявила свои требования. Губы ее разомкнулись, и ответный поцелуй стал ищущим, дразнящим, обещающим. Он застонал, сердце бешено застучало. Джессику охватило исступленное желание. На свете существовал только он — его руки и губы. И больше ничего было не надо. Еще никогда никто не желал ее с такой силой. И она все чувствовала с ним наравне. Даже его грубоватый натиск нравился ей, возбуждая еще сильнее. Приятно было сознавать, что мужчина ее юношеских грез все эти годы тоже мечтал о ней. Как же она могла так долго жить без него? Зачем они притворялись, делали вид, что безразличны друг другу, когда в обоих тлел огонек желания? Но больше этого не будет, решила Джессика. Отныне он принадлежит ей, ей одной, даже если сам об этом не подозревает.