— Все сексуальное белье я оставила дома.
— Почему-то я тебе не верю.
Кэрри скорчила гримасу.
— Потому, что я вру? — По правде говоря, помимо белья, она прихватила несколько шелковых ночных сорочек и пеньюаров. — Но ты прав. Лишать тебя невинности не входило в мои планы. Я пришла поговорить.
Гром распахнул дверь пошире, и Кэрри увидела его комнату.
— Боже! Как красиво!
— Я предупреждал, что это лучшая комната. Выбор был за тобой. Что ж, у нас свободная страна.
Гром посторонился, пропуская ее внутрь.
Высокое французское окно выходило на балкон, и вид оттуда был потрясающим. Но и сама спальня заслуживала внимания. Старинные ковры сочетались с барной стойкой и плазменным телевизором во всю стену. На стойке стояла кофеварка, распространяющая дивный аромат вокруг.
— Да ты закоренелый холостяк! — констатировала Кэрри, подведя итог своим наблюдениям.
— Вот как? — Гром достал из шкафа джинсы. — И чья, по-твоему, это вина?
— Моя, естественно. — Она снова оглядела комнату и добавила: — В таком случае, ты должен быть мне благодарен, не так ли?
Вместо ответа он начал одеваться. Кэрри старалась не смотреть, но помимо воли каждое движение мускулистого тела приковывало ее взгляд.
— Кофе?
Она вздрогнула, поняв, что тупо следит за его рукой, застегивающей молнию на джинсах.
— Пожалуй.
Гром показал на стойку.
— Угощайся. Чашки на верхней полке. Я сейчас вернусь, и мы поговорим.
Пока Кэрри наливала себе кофе, он вернулся в ванную, чтобы завершить утренний туалет. При звуке включенной бритвы на Кэрри нахлынули воспоминания, от которых болезненно сжалось сердце.
По утрам она всегда наблюдала, как Гром собирается, затем обнимала его, соблазняя и искушая. И ее муж, ее юный любовник был готов заняться сексом в любое время.
Она почувствовала горечь. Скорее всего, в этой комнате побывало множество женщин. По вечерам Гром угощал их ликером, а по утрам предлагал кофе. Но в главном он был прав. В его нынешнем образе жизни виновата она, Кэрри. Именно из-за нее он стал холостяком.
Когда Гром снова вошел в комнату, она протянула ему чашку кофе.
— О чем ты хотела потолковать?
— О нас.
— Снова будем говорить о любви?
— Не только. Я думаю, хватит ворошить прошлое. Мы здесь, чтобы попробовать стать друзьями, а вместо этого только причиняем друг другу боль.
— Меня устраивает твое предложение. — Гром облокотился на стойку бара и отхлебнул из чашки. — Но так приятно вспоминать то хорошее, что у нас было. Благодаря этому, мы становимся ближе.
— Согласна. — Ей вдруг захотелось рассказать о своем разговоре с матерью, о том, что обе их родительницы считают, будто Гром до сих пор любит свою бывшую жену, но Кэрри сдержалась. Вместо этого она сказала, глядя на шрамы, исполосовавшие его широкую грудь: — Правда, у нас с тобой были разные цели и мечты. Рядом с тобой всегда было небезопасно.