Животное? Нет. Но слово «необузданное» навевало на интересные мысли.
И все же…
Вспомнив того юношу, который шел с ней под венец, а потом строил романтические планы на будущее, Кэрри набрала воздуха в грудь и выпалила:
— Наши матери считают, что ты все еще меня любишь.
Он громко вздохнул и в притворном отчаянии воздел руки к небу.
— Долго они будут лезть не в свое дело? Вот уж неугомонные дамы! — Внезапно выражение его лица изменилось, стало серьезным. — А что они думают о твоих чувствах ко мне? Ты-то еще любишь меня?
— Они не сказали.
— Это несправедливо, — нахмурился Гром и потер переносицу. — Почему-то они подвергают ревизии исключительно мои чувства, а твои не трогают.
— Я думаю, что будет лучше, если мы не будем говорить о чувствах и любви, когда все давным-давно осталось в прошлом.
— Согласен. Это всего лишь отпуск, и мы должны использовать наш шанс до конца.
— То есть никому не будет больно.
— Вот именно.
— Хорошо. Думаю, мы справимся. — Кэрри расслабилась, убеждая себя, что это всего лишь интрижка.
Они проведут вместе три недели, а потом разбегутся в разные стороны и… забудут друг о друге. Навсегда.
Вечером Кэрри ждала Грома в своей спальне.
Она действительно надела самую красивую ночную сорочку тончайшего шелка, расчесала перед зеркалом волосы и забралась в кровать. Прикрыв глаза, она вспоминала слова Грома: «Мечтаю, чтобы ты уснула в моих объятиях».
Ночник горел неярким голубоватым светом. Кэрри долго раздумывала, выключить его или нет, но решила, что легкое освещение создаст романтическую атмосферу.
Скрипнула дверь, и Кэрри затаила дыхание. Гром вошел в комнату и остановился около кровати. Кэрри села, откинувшись на подушки, приглашая его сесть рядом, но Гром остался стоять.
— В чем дело? — спросила она. — Что-то не так?
— Да нет, все нормально, — медленно ответил Гром, внимательно изучая бывшую жену. — Я не ожидал, что ты так оденешься.
— Это же просто ночная сорочка.
— Нет, это проверка, — твердо произнес он. — Ты хочешь узнать, хорошо ли я могу себя контролировать. Ведь так, медвежонок?
Кэрри стало трудно дышать. Гром дал ей это прозвище, как только они стали встречаться!
— Ты меня в чем-то подозреваешь?
— Подозреваю? Возможно, хотя мне бы не хотелось. — Гром подошел ближе. — Выглядишь великолепно. Прямо как в медовый месяц.
— Спасибо, — у Кэрри сжалось сердце. — Только я стала намного старше. И мудрее.
Гром лег на кровать, заставив матрас жалобно скрипнуть. Когда они были женаты, он спал обнаженным. Однако сейчас на Громе были шорты. А под ними Кэрри заметила резинку боксерских трусов. Еще бы пояс верности надел, подумала Кэрри. Никто не обронил ни слова. Взбив подушки, они легли лицом друг к другу. Гром посмотрел на Кэрри: