— Куда?
Не выпуская изо рта зубочистку, Бру взял Пенелопу за руку.
— Сюда.
Он повел ее за собой мимо фургона, на чистую поляну, и расставил на старом трухлявом пне несколько пустых банок из-под бобов.
— Вот примерно отсюда.
Бру вложил пистолет в руку девушки и, стоя сзади и обняв ее, показал, как надо целиться.
— Вот так? — неровным голосом спросила она.
— Ага… — ответил он. — Так.
Они и не заметили, что за каждым их движением внимательно следят пять пар глаз. Пять понимающих улыбок расплылись на мужских лицах, когда Бру обнял учительницу.
— Старина Бру решил, что поймал маленькую тигрицу за хвост, — суховато заметил Фаззи.
— Ага, — кивнул Ред. — Только, боюсь, это тигрица поймала его за хвост.
* * *
— Почему его зовут Ру-Ру? — спросила Пенелопа, указывая на одну из овчарок, сопровождавших их. Разговор происходил утром второго дня, после умывания из фляжки, от которого Пенелопа себя чувствовала как угодно, только не чистой, после еще одного неудобоваримого завтрака из бобов, галет и кофе. Солнце едва поднялось над горизонтом и посылало пока еще мягкие лучи на их лагерь. В ближних деревьях перекликались птицы. Все готовились ехать на первый из дюжины выгонов пересчитывать скот.
Наклонившись, Бру потрепал собаку по шелковистой шерсти.
— Потому что он хочет, чтобы его так звали.
Пенелопа недоверчиво хмыкнула.
— Откуда тебе знать?
— Ну-у, — Бру потер подбородок, — когда он еще был щенком, я спросил, как его зовут, и он сказал: «Р-р-р-у-у-р-р-р-у-у!»
Пенелопа со смехом уперла руки в бока.
— Тогда почему другого зовут Волк? Он тоже так хочет?
— Ага. Поэтому и потому, что он сам считает себя волком. — Подойдя к Пенелопе, Бру положил руки ей на плечи и тихо сказал: — И не вздумай сказать ему, что он не прав. Ужасно обидится.
— О'кей, — шепнула она в ответ, вздрагивая оттого, что его теплое дыхание касалось ее волос и шеи. — Твой секрет умрет вместе со мной.
— Давайте уже возьмемся за пересчет! — закричал Мак, обрывая их беседу.
— Думаю, это касается и нас, — извиняющимся тоном сказал Бру, и Пенелопа не успела опомниться, как оказалась на лошади.
* * *
— Две тысячи шестьсот двадцать, — крикнул Бру, стараясь перекрыть мычание коров. В воздухе стояла плотная завеса пыли, поднятая несметным множеством копыт.
— Двенадцать? — переспросил Мак.
Бру замотал головой:
— Двадцать!
Мак кивнул, записал цифру в маленький блокнот, сунул его в карман и погнал лошадь вдоль ограды загона, где они пересчитывали скот среднего южного выгона. Он подъехал к Пенелопе, сидевшей на своем Буррито и завороженно созерцавшей эту картину.