Я лежала в постели и думала над самыми чудесными новостями, которые мне когда-либо доводилось слышать. Нет, наверное, лучше назвать это не новостями, а самым замечательным подарком во всей моей жизни.
Мы были не от мира сего. И я и Акбар жили в сказочном мире, который сами же и создали. Там все было прекрасно, можно было гордиться своей любовью и желаниями. Наш с Акбаром мир сильно отличался от того, в котором живут большинство людей. В этом мире большинства властвует страх перед бедностью, именно он заставляет влюбленных расставаться, делает их замкнутыми, а затем приводит к полному одиночеству.
Какая-то нить всегда связывала меня с Акбаром. Я это чувствовала, знала, что смогу принадлежать только ему. Видимо, что-то нас соединяло и в другой, предыдущей жизни. Ведь неспроста он знал меня лучше, чем я сама, догадывался о моих мыслях и чувствах раньше меня. Я могла раствориться в нем, и никто из нас не ставил никаких условий. Вдвоем с Акбаром мы представляли скорее сумму, нежели слагаемые, ее составляющие. Когда мы были вместе, нам был неведом страх.
Я лежала под одеялом и чувствовала, как мое тело тоскует по его рукам. Но это тело было осквернено, и я считала, что не заслуживаю Акбара. А вдруг мудрая Ази права, утверждая, что оно по-прежнему достойно любви? Медленно и нежно я провела руками по коже. Моя плоть нуждалась в лечении. Она должна была снова привыкнуть к прикосновениям ласкающих любящих рук, чтобы начать все сначала.
Мои движения разбудили Ази, которая спала в моей комнате. Она тихо встала и подошла к моей кровати. Потом взяла за руку и повела в ванную комнату.
В ванной Ази велела мне снять ночную рубашку и посмотреть на себя в зеркало. Я повиновалась ее приказу и со страхом разделась. Мне показалось, будто мое тело выглядит таким же, как всегда, — мягким, чистым и прекрасным. Однако сердце видело его другими глазами — в отвратительных шрамах, оскверненным.
Ази взяла мои руки в свои и провела ими по моему телу от самого верха и до самого низа. Она гладила меня до тех пор, пока во мне не проснулась чувственность. Наконец мне стало приятно. Тогда сестра выключила свет и раскрыла шторы, впустив в комнату свет от луны и уличных фонарей.
— А теперь я оставлю тебя одну. Изучай свое тело и гладь его, пока не почувствуешь удовольствие. Ты должна получить наслаждение от этих ласк.
Она разрешила мне ласкать себя, но во мне восстала скромность. Как я могла заниматься такой непристойностью? Однако я тут же вспомнила удовольствие, которое будили во мне мои руки, направляемые ею. Я попыталась ласками вызвать внутри себя возбуждение. И у меня получилось! Одна за другой части моего тела отдавались во власть наслаждения, и все это вытесняло память о насилии, совершенном надо мной. Я воображала, как меня ласкают другие руки, и с надеждой думала, что ласки Акбара окажутся наверняка намного приятнее.