Почти против воли Робин послал Дому мысленный приказ, и окружавший его мрак смыло изумрудным светом голограммы. Теперь Робин будто лежал на песчаном морском дне, из которого выпирали причудливых форм скалы, поросшие длинными водорослями, а сверху, от мерцавшей под солнцем водной глади к нему скользило бронзовотелое золотоволосое существо. И снова у Робина перехватило дыхание от сладкого восторга и идиотской гордости, будто именно он был создателем этого чуда - инструмент, возомнивший себя творцом!..
Едва не задев Робина, златовласка гибко заструилась над самым дном, тревожа песок взмахами прозрачного моноласта, огибая валуны, бесстрашно исследуя ущелья и пещеры. Робин незримо следовал за ней, завороженный этой волшебной грацией, пока девушка, исчерпав запас воздуха, не устремилась к поверхности. Тогда он стряхнул с себя чары и переключился на парящий в вышине зонд, окинув единым взглядом всю эту живописную лагуну - свое излюбленное место купания, и плывущую к берегу девушку, и Шестинога, застывшего на мелководье прибрежным валуном и готового, при первом признаке опасности, двинуть в атаку гидрокибов, закопавшихся по самые окуляры в рыхлое дно.
Здесь все было в порядке - как и предполагалось, и Робин тихонько убрался с солнечного берега, вернувшись в темноту и пустоту Дома, к своим тягостным мыслям.
Не требовалось большого напряжения фантазии, чтобы на этом морском курорте рядом с златовлаской представить некоего мрачного субъекта. Стоит лишь чуть расслабиться и... идиллия состоится. А дальше что? Где я остановлюсь? Или меня остановят? Ладно, пока я сильнее, ситуация не выйдет из-под контроля... но куда девается моя сила, когда я вижу Бетси? А держать девочку на расстоянии невозможно, ибо губительно для нее... Что делать, что делать?!.
Нетерпеливо Робин щелкнул пальцами, и перед ним возникло зеркало - во всю стену. Из затененной комнаты в него уперлись тяжелым взглядом воспаленные глаза, превосходно гармонирующие с осунувшимся сумрачным лицом. Хорош!
Робин медленно и сильно провел по лицу ладонью, сдирая с него усталость и тревогу, будто коросту. И снова увидел себя, каким был семь лет назад, перед вылетом - решительным, непоколебимо уверенным, переполненным энергией и гордостью... Индивидуалист во всей красе, навечно впечатанный в электронную память Дома.
Они сидели друг перед другом, разделенные годами полета и невидимой границей экрана, но начинать разговор не торопились.
- Что, - наконец спросил Робин, - сильно я изменился?
- Не без того, - холодно подтвердило бывшее отражение. - А главное быстро.