- Самое страшное в том, что остановиться нельзя, - продолжил он усталым голосом. - Ребенок, привыкший к безнаказанности, к тому, что все можно, перестает воспринимать запреты. Для него отказ или замечание из уст матери – это самое страшное преступление, подрыв устоев мироздания и конец света. Он теряет привычную систему ценностей, оказывается в пустом, враждебном мире, населенном чудовищами, в котором надо драться. И мать, разрушившая неожиданными требованиями привычный ласковый мир, оказывается первым врагом. Даже больше, чем врагом – предателем! И тогда вся ненависть обрушивается на нее. Когда жена опомнилась и попыталась ограничить сына в его желаниях и потребностях, было поздно. Имевший все с самого рождения, не приученный к работе, к ответственности за себя, он взбунтовался. Учиться не хотел, с трудом окончил девять классов. И то потому, что я пообещал забрать его из школы. Когда жена узнала об этом, устроила жуткий скандал, обвинила меня во всех смертных грехах … А сынок наблюдал эту картину и усмехался. И тогда я ушел. Решил, что все, хватит с меня. Дочь к тому времени вышла замуж, жила отдельно. А я поселился в гостинице при администрации, платил гроши за комнату и был счастлив, что избавился от семейного кошмара. Вот так! - усмехнулся Иван.
Он еще раз поправил волосы, решительно, всей пятерней, откинул голову назад и Стас вдруг увидел, что у Ивана, «христосика» и «чудика» - именно так назвал его грубый Давило – интеллигентное лицо, умные глаза и это вовсе не ограниченный религиозный фанатик, а просто усталый человек.
- Два с половиной года я жил один, - продолжал он рассказывать. – Ну, не совсем один, были женщины … Один раз даже чуть было не женился. Хорошо, что вовремя опомнился. А жаль, черт возьми! Все-таки разум, рассудительность - это … ну, как бы сказать … Есть что-то такое в сумасбродстве, что привлекает больше всего. Деньги, должности, положение в обществе – все ничтожно по сравнению с этим … - он сделал руками замысловатый жест, обозначающий ту необъяснимую прелесть сумасшествия любви. - Она была младше меня на двадцать пять лет! До сих пор не понимаю, что молодая женщина нашла во мне. Мы встречались, гуляли по вечерам, разговаривали ни о чем и смотрели на звезды. Верите ли, я ни разу не поцеловал ее, даже пальцем не коснулся. Для вас это смешно, а я просто не смел дотронуться до нее. Это смешно и глупо, но для любящего предмет любви, женщина – это божество, которому поклоняются!
Иван шумно вздохнул, фыркнул.
- А потом я прочитал в одном журнале, что все это называется кризисом среднего возраста. Вот так! Гадко стало, словно вместо алтаря увидел гинекологическое кресло …