— На сегодня всё. Возвращаемся.
Штурман парень тридцати лет взглянул на карту и вновь стал пристально всматриваться в облачную муть.
— Ты что? — спросил командир.
— Да так. Петрович, мне показалось… — с сомнением в голосе ответил штурман.
— Что именно?
— Разрывчик был сейчас в облаках… — медленно проговорил штурман, — а в нем будто что металлическое блеснуло…
— Где?
— Справа. Но сейчас ничего уже не вижу! — и после минутной паузы добавил: — Наверное, все-таки показалось.
— Сам посуди, откуда здесь быть металлу, — покачал сединами пилот. — Самолет должен был упасть севернее… В штабе на компьютере возможную траекторию нарисовали… Да нет, Гриша, померещилось тебе.
— Знаешь что, Петрович, завтра нужно будет обойти этот район.
Командир кивнул.
— Обязательно. Если погода не испортится. Смотри, ветер поднимается.
В этот момент, как бы в подтверждение его слов, машину неприятно качнуло. Ветер был боковой, очень коварный и непредсказуемый, от него можно было ожидать, все что угодно.
Как бы то ни было, а оранжевый вертолет МЧС сегодня мне даже не показался. Поэтому снова приходилось рассчитывать на собственные силы, так сказать, на внутренний резерв, который теоретически у меня был, но вот в каком «кармане» он лежал, я не имел ни малейшего представления.
Благодаря вчерашней прогулке я приловчился ходить по заснеженной земле. Но, несмотря на этот приобретенный навык, установленную вчера планку преодолеть не было никакой возможности.
Мой маршрут шел в гору. Идти, постоянно проваливаясь в снег, трудно, но еще труднее подниматься вверх. Приблизительно к полудню в моей руке были три толстых ветки. При остром дефиците времени и сил продолжать идти дальше не имело смысла. Мой утренний оптимизм куда-то улетучился, а его место занял голод и, как всегда, изматывающая душу зубная боль. Стоило ногам хорошенько промерзнуть, как челюсть начинало сводить и «ломать».
«Придется поворачивать оглобли. Но сперва нужно передохнуть и перекусить, — размышлял я и заодно присматривал местечко для короткой стоянки. — Как жалко, что нет спичек! Костер сейчас был бы кстати». Здесь, в таежной глуши, справиться с нестерпимой болью можно было с помощью тепла, или спиртного. Первого у меня не было, второе подходило к концу.
Невдалеке виднелась поваленная с корнями высокая ель. Её огромное корневище с висевшей на переплетенных корнях коричневой землей образовало небольшой грот. Что меня обрадовало, так это отсутствие снега в укрытии.
Кое-как пристроившись, я быстро, насколько это возможно сделать одной рукой, скинул с себя мокрые ботинки. А если быть более точным, то сначала один ботинок, а затем другой. Под мокрыми носками прятались окоченевшие и посиневшие ступни. Сморщившаяся от сырости кожа окрасилась черными полосами и пятнами, от одного вида её становилось плохо. Неаппетитное зрелище. Смешно, но ноги совершенно не пахли. Думается, что осенняя тайга — лучше лекарство от запаха в ботинках.