— Тангай у нас воин грозный! — подпел приятелю Кас. — Топориком не только деревца рубит. Одному мне его злить дозволяется.
— Ща я и для тебя исключение сделаю, — рявкнул Тангай. — А топорик мой и вправду уговаривать долго не придется. Помолчи. Братец твой мне приглянулся, красавица. Я недолго за ним наблюдаю, но вижу, что стержень в нем есть, хороший стержень, прочный. Я сам таким в молодости был далекой. Теперь уж не то. Поистерся мой стерженек-то, высох, каменеет все больше с каждой зимой. Того и гляди надломится. Потому что за все это время гнуться не привык.
— Чего же вы тогда бежать надумали? — слегка потеплев, возразила Велла.
— Не бежать, а отступать. Что нам предки заповедовали, не помнишь? А заповедовали они, ежели враг насядет, уходить с родных земель да в иных землях новые избы возводить. Не спешить помирать, если в том нужды нет. Вот я и не спешу. Мне еще несколько делов сделать надо. Дед наказывал. Он, раз уж на то пошло, и про нашу с вами нынешнюю встречу знал.
— Так вы знаете, чем все должно кончиться? — Велла толкнула плечом брата, ставшего было засыпать под мерное покачивание саней.
— Этого никто знать не может. А если узнает, все по-иному обернется. Нет, миси Велла, я только о том сужу, что наша встреча не случайна. А ее исход покажет время.
— У вас что ни слово, то загадка.
Их разговор прервали окрики конвойных. Под пеленой снега они, сами того не заметив, вступили на землю Вайла’туна, а первые сани уже приближались к западным воротам в Стреляных стенах.
Из снежной хмари вынырнула дымящаяся голова коня. В склонившемся с луки седла всаднике Хейзит признал Гийса и невольно подался ему навстречу. Тот хранил внешнее спокойствие, но говорил тихо и быстро:
— Пока вам ничего не угрожает. Когда вас отпустят, ступайте прямиком домой. Я все выясню и, если что, предупрежу. Что бы ты ни думал, не удирай. За тобой никакой вины нет, так что все образуется.
Гийс махнул рукой Велле и погнал коня прочь.
— Что он сказал? — переспросила девушка.
— Чтобы ты не забывала поплотнее запахивать шубейку, — отряхнул с ее плеч снег Хейзит.
Торопливые слова Гийса одновременно успокаивали и будоражили. Откуда он все это знает? Обычный фултум, которому не положено интересоваться ничем иным, кроме верной службы своему хозяину. Простой малый, получивший подобающее воспитание в замке, неплохо, видать, разбирающийся в культах героев, честный и храбрый. До сих пор Хейзиту казалось, что этими качествами натура его приятеля исчерпывается, что само по себе, правда, уже немало. Недавно он осознал, что с чистой совестью и спокойным сердцем доверил бы ему жизнь и счастье сестры. И вот два их последних разговора, вернее, короткие указания, произнесенные тоном, не предполагавшим сомнений и лишних расспросов, открыли перед Хейзитом такие захватывающие дух глубины, которых он никак не ожидал обнаружить за мягким и открытым обликом Гийса.