— Ты хорошо его знаешь? — словно подслушав мысли Хейзита, поинтересовался Тангай.
— Неплохо, а что?
— Да так, ничего. Мне-то какое дело? Я сейчас где-нибудь тут с саней хлопнусь и домой поспешу. Пущай потом ищут. Только сдается мне, что он из их числа будет.
— Из чьего числа?
— Ты меня отлично понял, приятель. Обложили нас со всех сторон. Загонщики! Давно своей жизнью жить пора, а мы жить-то и разучились. Оглядка нам нужна. Чтобы никому не перечить. Чтобы все по-людски. Да только разве за тем мы на этот свет приходим? Что толку след в след за кем-то по жизни топать? Неужто у нас силенок не хватит свою дорожку проторить?
— К чему ты клонишь, старый? — растер замерзшие щеки Кас. — С утра вроде ничего не ел, а как тебя поперло!
— То-то и оно, братец, что не ел. Где это видано, чтобы трудовой люд наемщик не кормил? Или запамятовал, как раньше дровосекам жилось? Да что там дровосекам! У кого руки из нужного места росли, а голова не только для шапки на плечах громоздилась, тем были и почет, и забота, и деньга причитающаяся. А нынче сам будто не знаешь что? Поди туда, руби это, давай сюда, ступай, за жалованьем покуда не суйся, как сбагрим твое говнецо, расплатимся, не обидим, а обидим, так несильно. Разве не так?
Хейзит смотрел на Каса, который понуро молчал.
— Вот я и говорю: попробовал бы кто раньше так с нами разговор вести. Его бы враз спеленали да куда-нибудь в овраг, а то и в Бехему ненасытную зашвырнули. А ты нынче поди сунься, попытай правды добиться! Что, кишка тонковата? И я про то же. Нам силфуры свои поганые как подачку кидают, а сами на трудах наших потных да кровавых наживаются!
— Ну, про «потные да кровавые» ты, старый, гнешь без совести.
— Я гну?! — Тангай не на шутку кипятился. — А это что? — Он зло сорвал рукавицы и показал натруженные ладони. В ладонях действительно ничего необычного не было: большие, мозолистые, с глубокими морщинами. — Да ты знаешь, сколько я топоров об них истер? Э-э… куда тебе, белоручке, понять! — Кас на это явно несправедливое замечание возмущенно закашлялся. — Так вот ты и попробуй к ним потом за правдой сунуться. Вмиг заслоны выставят, вояками, вооруженными до зубов, прикроются — поди прорвись к их нежным горлышкам! — Старик брезгливо сплюнул. — Так как, ты говорила, твою таверну кличут? «У старого замка»?
— Хорошая у вас память, — улыбнулась Велла.
— Не жалуюсь, красавица. Очень даже удобственное название, должен заметить. Легко запоминается. Особенно если последнее слово выкинуть. Ты подумай. А то скоро замок всю свою привлекательность, боюсь, растеряет. Ну да ладно, бывайте. Авось наведаюсь как-нибудь на угощение.