Так что Мариссе можно было не беспокоиться за карманы Эдварда; гораздо больше ее волновало обнаженное и тело Джуда, а также вопрос: увидит ли она его еще когда-нибудь?
Конечно же, Джуд ужасно злился на нее. Она надеялась, что сможет сесть рядом с ним в карете и осторожно выведать, как он к ней относится, что чувствует. Но сейчас, похоже, ей придется оставаться с матерью.
Тут в комнату с поклоном вошел слуга, сообщивший, что в карете уже достаточно тепло. Повернувшись к матери, Марисса сказала:
— Иди, я сейчас.
Выждав немного, Марисса вышла к каретам и заглянула в головной экипаж. Джуда там не оказалось, были только мать, кузен Гарри, Эдвард и тетушка Офелия. Марисса поставила ногу на ступеньку лесенки, но затем, как бы вспомнив о чем-то, воскликнула:
— Ой, прости, мама! Чуть не забыла!.. Мне надо срочно поговорить с Эйданом.
— Но как же так, Марисса?.. — проворчала мать.
Но Марисса уже бежала к другой карете. Через несколько секунд она услышала громкий голос матери — та кричала на Эдварда:
— Послушай-ка, барон Йорк! Я полагаю, ты должен призвать свою сестру к порядку! Ну, что же ты молчишь?!
Бедный Эдвард.
Но Мариссе все-таки удалось улизнуть. Распахнув дверцу кареты, она быстро поднялась по лесенке и, осмотревшись, плюхнулась на сиденье рядом с Эйданом. Как раз напротив Джуда. Причем она едва успела — через несколько секунд карета тронулась с места.
Собравшись с духом, Марисса взглянула на него, И тотчас же почувствовала, что краснеет. Но и его щеки чуть порозовели, и это обстоятельство придавало ей смелости, так что она смело смотрела ему в глаза. И Джуд, не выдержав, отвернулся, сделав вид, что смотрит в окно.
— Доброе утро, сестра, — проговорил наконец Эйдан.
Покосившись на брата, Марисса увидела, что он сидит, откинувшись на спинку сиденья; причем глаза его прикрыты, словно он собирался вздремнуть перед праздником.
Невольно улыбнувшись, она спросила:
— Что, допоздна развлекался?
— Просто не мог заснуть, — ответил Эйдан, зевнув.
Марисса взглянула на Джуда:
— А вы как спали, мистер Бертран?
— Прекрасно, — ответил он.
— В самом деле? А я провела очень беспокойную ночь. Мучили всякие мысли.
— Угрызения совести? — с усмешкой осведомился Джуд.
Эйдан хмыкнул и пробормотал:
— Угрызения совести — это обычно моя проблема. Впрочем, не исключено, что это наша семейная болезнь. Ты что же, дорогая сестра, действительно чувствуешь свою вину за то, что втянула в скандал целое графство?
Марисса фыркнула и пробурчала:
— Я никого ни во что не втягивала, И дело вовсе не в моей вине. Просто я злилась на Джуда. Ты знаешь, что эта женщина призналась, что считала себя влюбленной в него?