Склонившись над рукой Пейшенс, Джуд пробормотал комплимент по поводу ее красоты и поспешно удалился. Правда, он успел заметить, что приятель нахмурился и взглянул на него весьма выразительно. Что ж, Эйдан сам виноват, что совершил глупость. А он, Джуд, сейчас не мог его выручить, так как был занят чрезвычайно важным делом — ухаживал за сестрой друга.
Но где же Марисса? Может, она демонстративна его игнорирует? Имелся только один способ это выяснить. Поэтому Джуд сначала заглянул в гостиную, а затем направился в музыкальную комнату. Приблизившись к порогу, он услышал довольно мрачные музыкальные аккорды. И почти не удивился, увидев за фортепиано Мариссу. Когда же мисс Йорк подняла голову и увидела его, она забарабанила по клавишам с яростью и ожесточением.
— Перестань, Марисса! — взвизгнула леди Йорк. «Музыка» стихла, и вдовствующая баронесса, откашлявшись, сказала: — Сыграй что-нибудь более спокойное, дорогая.
Некоторые гости, присутствовавшие в музыкальной комнате, старались спрятать улыбки. Марисса же нахмурилась и пробурчала:
— Я не настроена сегодня на спокойное, мама. Может быть, ты что-нибудь сыграешь?
— Ах, если бы я могла! — воскликнула леди Йорк. — Я ведь не играла с тех пор, как… Впрочем, это не важно… Ладно, попытаюсь, если ты настаиваешь. Мистер Бертран, вы не могли бы мне подпеть? У вас такой приятный бархатный баритон, когда вы разговариваете.
Джуд вздрогнул и покачал головой:
— К сожалению, я должен отказаться, миледи. Мне говорили, что от моего пения лошади встают на дыбы и псы воют. Однако же позвольте, миледи, проводить вас к фортепиано.
Джуд подвел пожилую даму к инструменту, и та вдруг заявила, что если он не будет петь, то ей придется петь самой. Правда, некоторое время пришлось ее уговаривать. Наконец она с величайшим удовольствием согласилась, и сразу стало ясно: леди Йорк обожала давать подобные представления больше, чем что-либо другое. Начала же она с романтической песни о короле и его белокурой возлюбленной.
С удовлетворением кивнув, Джуд подошел к Мариссе, сидевшей на диване.
— Рад видеть вас, мисс Йорк…
Он улыбнулся ей.
Марисса молча отвернулась.
— Вы сегодня великолепно выглядите, — продолжал Джуд.
И эти его слова были чистейшей правдой; сейчас, при свете свечей, она казалась еще более обворожительной, чем при свете дня.
Джуду хотелось наклониться и поцеловать ее в лоб, но Марисса вдруг взглянула на него с таким выражением, что стало понятно: если он сделает это, она скорее всего влепит ему пощечину.
Не глядя на него, она тихо сказала:
— Вы назвали меня грешной, и я не желаю с вами разговаривать.