Марисса снова кивнула, но на сей раз промолчала.
— Что ж, пойдем обратно, — сказал Джуд, и оба направились к дому.
Какое-то время они шли молча. Наконец Марисса спросила:
— А из-за моего брата женщины тоже страдали?
— Ты о ком? Об Эйдане?
— Да, о нем, — прошептала Марисса. — Он ведь многих соблазнил…
— Нет-нет, Эйдан — совсем не то. Я не стал бы называть его своим другом, если бы он дурно обращался с женщинами. Эйдан соблазнял лишь тех, которые очень этого хотели. То есть можно сказать, что это не он их соблазнял, а они его.
— А женщины его любят?
— Только самые глупенькие из них. Но он-то всегда с ними честен.
— Ох, он сейчас такой холодный… Знаешь, я очень за него беспокоюсь.
Тут Джуд вдруг остановился и спросил:
— Что с тобой, дорогая? Ты дрожишь. Может, ты нездорова?
— Нет, со мной все в порядке. Просто я… задумалась. Знаешь, я не ожидала услышать от Питера Уайта то, что он сейчас сказал. Может, он и в самом деле неравнодушен ко мне? Но даже если и так, я все равно не желаю его видеть, — добавила Марисса, нахмурившись.
— И ты абсолютно права, — сказал Джуд, заключив ее в объятия.
Она тихонько вздохнула и прошептала:
— О, ты так добр ко мне…
Закрыв глаза, Джуд вдыхал чудесный цветочный запах, исходящий от ее волос. Ему очень хотелось, чтобы Марисса его полюбила, но он твердо решил: если все- таки придется с ней расстаться, он сделает это так, чтобы она не догадалась, какую боль ему это причинит.
— Ты такой теплый, — прошептала Марисса, расстегивая его сюртук и запуская руку ему под рубашку.
Джуд замер на мгновение, затем, осторожно ее отстранив, пробормотал:
— Дорогая, нам пора возвращаться. Ведь наше отсутствие могут заметить.
Но Марисса, снова к нему прижавшись, прошептала:
— Поцелуй меня, пожалуйста.
На сей раз ему не удалось сдержаться. Он впился в ее губы страстным поцелуем и тут же почувствовал, что она еще крепче к нему прижалась. Причем было очевидно, что Мариссу уже не удовлетворял один лишь поцелуй — она явно хотела большего. Прошло еще несколько секунд, и Джуд вдруг понял, что Марисса выдернула из брюк его рубаху. «Остановись! — приказал он себе. — Успокойся же!»
Но Джуд по-прежнему целовал Мариссу и по-прежнему прижимал ее к себе. Внезапно его рубашка чуть распахнулась, а затем он почувствовал, как по его груди заскользила ладонь Мариссы. И Джуд тотчас же понял, что именно этого и хотел. И еще он хотел… войти в нее, хотел взять ее немедленно.
Неподалеку от них находилась уютная беседка, где их никто не побеспокоил бы. Джуд, подхватив Мариссу на руки, понес ее в эту беседку. Марисса же тем временем целовала его в шею, но ей явно мешал галстук. И Джуду вдруг захотелось сорвать с себя и галстук, и сюртук, и рубашку — захотелось сорвать с себя всю одежду, чтобы Марисса могла целовать его везде, где пожелает. Да, она права, он вовсе не наставник, не учитель. Он такой же, как она, и очень может быть, что он напрасно так долго сдерживал себя, напрасно подавлял свою чувственность. И вообще, кто он такой, чтобы защищать Мариссу от нее же?