Он ушел. Энн налила нам еще чая.
— Скоро полицейские вернутся, — сказала она. — Ты бы поела немножко…
Я промолчала, поплотнее натянув фольгу, крепко запечатав пакетик. Хотелось сказать: отвяжись ты от меня, когда захочу, тогда и поем, но в то же время какой-то внутренний голосок твердил: придержи язык, она просто желает тебе добра. В результате я просто промолчала, а для меня это — крупное достижение. Впрочем, Энн, наверное, все равно сочла меня грубиянкой. Я посмотрела на нее: стоит с обиженным видом, можно подумать, я ее послала или что еще. Блин, велика важность, какой-то там паршивый тост.
Впрочем, не только тост. В этот момент глаза наши впервые встретились; я пыталась не смотреть, но вот ведь оно, яснее ясного. Ее число. 862010. Ей осталось меньше года. И тут я поняла, откуда эта ее перешуганность. Она, может, и сама этого не осознает и все-таки боится того, что я знаю. Она посмотрела на меня как кролик, попавший в свет фар, громко сглотнула и отвернулась.
Потом, разумеется, снова явились полицейские, а с ними соцработница Имоджен. Пришли и другие: мужики в темных костюмах, которые сидели в дальнем углу комнаты и слушали. Карен осталась со мной во время допроса; полицейские талдычили все то же, что и накануне. Первое время я прикидывалась дурочкой, пытаясь понять, что же им на самом деле нужно. Да, они продолжали задавать вопросы про тот день возле «Лондонского глаза», про Жука, но появились и новые вещи. Похоже, кто-то сболтнул им про числа. И вот полицейские оставили меня в покое, а один из темных костюмов подошел и уселся за стол.
— Мы тут слышали про тебя кое-какие вещи, Джем. Интересные вещи. Например, почему ты тогда убежала с набережной. Говорят, ты умеешь предсказывать будущее. Можешь сказать, когда человек умрет. Это так?
Я опустила глаза и молчала. Один из них вытащил из портфеля стопку фотографий:
— Посмотри вот на эти снимки и скажи, что видишь. Сколько осталось жить этому человеку? А этому? Скажешь?
И так раз за разом, пока в голосах их снова не зазвучали страх и раздражение.
И вот тогда я заговорила.
— Я могу вам сказать. Сказать все, что вы хотите знать.
Тут они все выпрямились на стульях, переглянулись — быстро, торжествующе, — потом снова уставились за меня.
— Да, я была тогда у «Лондонского глаза» и, кажется, видела мужика, который нес бомбу. Даже говорила с ним. Я могу вам его описать. Могу рассказать про этого типа с татуировками и почему он нас преследовал. Даже про эти фотографии могу рассказать. — Теперь они так заинтересовались, разве что слюни не пускали. — Могу сказать и скажу, но сначала привезите сюда моего друга, Жука. Я расскажу все, о чем вы меня спросите, а потом вы дадите нам машину и еще денег, тысячи, наверное, хватит, позволите спокойно выйти отсюда и вообще оставите в покое.