съехала с Молдованки в спальник. Жила с бабушкой и сеcтрой в большой квартире, папа
получил от разъезда отдельный угол со своей пассией.
«Крым - государство мной не понятое, государство в государстве, –(цитата из Кати)-
я не понимаю: почему килограмм персиков, которые там же и растут, стоит так дорого и
почему маникюр стоит в 7 раз дешевле, чем в Одессе.?» Вскоре Катрин беременеет, а
чего должно быть по другому? Муж проявляет себя, ну в общем не по Катиным словам, а
по тому, что он делает, сужу, что, как говорил Дейв Мастейн: " да ничего не обычного -
просто он гандон". Он бьет Катю, когда она носит плод, нет, не по лицу. Выродок ?, подставьте по вкусу что хотите. Ребенок рождается мертвым. А дальше она попадет
под пресс плебса: "даже ребенка родить не смогла", уехала из Одессы. «Да, все
выжжено потому, то там для нее ничего нет». Катя собирает лахи и бежит, бежит на
родину. Но родина изменилась и встречает ее не совсем приветливо. Одногодки или
поднялись, или опустились. А она зависла, потеряв корни (о, ну момент по потере корней
жутко знаком).
Джевиши не принимают ( ахахаха ) - русская же, ну а русские.... Катя хорошо
сложена, однако жутко принципиальна, как все советские дети верит в справедливость и, наверное, в НАСТОЯЩЕЕ. Отказавшись от помощи папы ( я же, бля, независимая), но и
не без помощи джевишей Катя начинает с нуля : степ- бай, степ- официанткой в одном
роскошном и дорогом заведении Одессы ориентированного на олигархов лайт эдишн.
Вскоре: Катя уже менеджер другого очень дорогого ресторана у нее никого нет, мужчин
она ненавидит в душе, однако не пропускает (ну это нормально после такой травмы, да и
зов природы, конечно, объясним). Она живет для сестры, которая становится для нее
всем, и старенькой бабушки. А еще Катя живет для себя. Она слишком хорошо воспитана, несмотря на все эти, чисто одесские забубоны в ее лексиконе - все эти "Ой шО Ты
знаешь", "делала базар ","делала ночь", "картина маслом" и т.п lol . Мы знакомимся с ней
чисто случайно в "Вечерней ,,,,,е" классическое место в центре, гремящее много лет еще
со времен "совка". Она тусит с какими- то дорого одетыми престарелыми подружахами, которые имеют (ха-ха-ха 100% !) мужей, семьи, бизнес, но иногда приходят сюда. Мы
сталкиваемся на барной стойке. Я пьян, мне хорошо: музло, свет делают свое дело.
«Гордонс» - ору я бармену. Взгляд мой пересекается с ее, и этой красе от меня тоже.
Повторюсь: я пьян, не трезв. Как у Гуфа "настроение по-доброму, бодрое плюс бордовое
время у моего города". «А ты, чувак, очень, блин, резкий»- вопит она улыбаясь. Мы ржем, после всего, падаем за мой столик. Через полчаса мы уже беседуем по полной. Ее глаза