Как я и подозревал, пройти пришлось немало, прежде чем мы оказались на месте.
Добравшись до конца улицы, снова свернули в какой-то узкий переулок, затем зашли в один из подъездов длинного выстроенного полукольцом девятиэтажного дома. Монах открыл хорошо подмазанную металлическую дверь — она подалась без звука, и мы по шаткой сваренной из арматуры лестнице спустились в подвал.
Он прикрыл дверь и дальше пробирались вперед в полной темноте, практически на ощупь, воспользоваться фонариком он мне запретил. Монах похоже и без того отлично знал дорогу.
Я держал его за полу плаща, он перемещался в кромешной тьме, как летучая мышь, не сбавляя шага и ни разу не натолкнувшись на препятствие, и только изредка отдавал мне короткие команды, пригнуться, или заблаговременно приготовиться к повороту. Я послушно следовал указаниям, постепенно утрачивая ощущение движения, казалось, что я муха, попавшая в чернильницу и беспомощно в ней барахтающаяся.
Когда уже совсем потерял ориентацию и перестал понимать, где нахожусь, впереди за широкой спиной Монаха замаячил тусклый свет.
У меня произвольно сложилось впечатление парения, будто бы мы несомые сквозняком неслись к огню как щепки в водовороте или всё те же сбитые с толку мухи, или может какие другие насекомые. Заворожено следя за щёлкой света даже не пытаясь понять, что передо мной, пока не увидел абрис двери.
Она была приоткрыта.
Монах остановился в пяти метрах от узкой горящей щели и три раза в высокой тональности коротко присвистнул, в ответ раздался похожий свист, тогда он подтолкнул меня вперед и ободряюще сказал:
— Смелее егерь не дрейфь. — Что-то похожее я слышал совсем недавно и ничем хорошим для меня это не закончилось.
Осторожно открыв дверь, я вошел в низкую обитую фанерными щитами комнату.
Первое что я увидел это широкий стол, за которым сидел бритый наголо детина, навскидку выше меня как минимум на полголовы и тяжелее килограммов на тридцать, в насмешку целившийся в меня отсоединенным от стоящего рядом, в ближайшем углу, винтореза лазерным прицелом. Вдоль стола по обе стороны во всю длину стояли узкие отсвечивающие серебром лавки.
Я посмотрел на световую метку на груди и спросил:
— Тебе весело?
— Весело. — Ответил он. — Я за тобой полтора часа шёл, пока не дал себя увидеть. Очень смешно!
Я почувствовал себя крайне глупо.
— Андрей десять минут на приём пищи и бегом на крышу. Но, для начала полный отчёт. — В назревающую склоку вмешался Монах, внеся в атмосферу подвала нотку официоза.
Детина моментально отреагировал на его слова. Он выпрямился за столом, картинно расставил по швам руки и круто задрав подбородок чётко по-армейски и в то же время с заметной иронией отрапортовал: