— Ядом своих слов, — пояснил Роланд. — Своим злым сарказмом...
Элинор не видела лица Вильерса в этот момент, но была уверена, что он сотрясается от хохота, зажимая рот рукой.
— О! — произнесла она.
— Сила сарказма свергла меня с мачты возвышенной любви, — пожаловался Роланд. — На свете есть невидимые жала... бойтесь черных знахарей... — продекламировал он, удаляясь за угол дома.
Боже, что в этот миг чувствовала Элинор! Страшное, твердое как кремень, «жало» Вильерса, и отнюдь не невидимое, а во плоти, готово было воткнуться в нее сзади.
— Бойтесь людей с помутненным рассудком, — произнес Леопольд.
Она попыталась развернуться лицом к нему, но он крепко стиснул ее бедра.
— Не двигайся, — потребовал он, ложась на нее сзади и целуя в шею. Однако она сумела вывернуться и ужалить его своим беспощадным взглядом. Она вовсе не согласна была разомлеть перед ним, словно какая-то служанка.
— Теперь я понимаю, почему леди носят на себе эти широченные каркасы, — произнесла она ледяным тоном.
— Чтобы держать на расстоянии своих обожателей? — спросил он.
— Именно так, — подтвердила она. — А теперь разрешите пожелать вам спокойной ночи, ваша светлость. Я несколько утомлена этим происшествием...
Он поймал ее руку.
— Ты выйдешь за меня?
— Подумаю.
— Что?!
— Я считаю, — тщательно подбирая слова, начала она, — что вы с большим уважением относитесь к Лизетт и подумываете о том, чтобы сделать ее вашей герцогиней. Я говорю это вам, Леопольд, как один разумный человек другому разумному, без глупого кокетства.
Его улыбка стала еще шире, что было не совсем приятно.
— Вы необыкновенная женщина, Элинор. Вы мне очень нравитесь, хотя я и не в восторге от вашего имени.
— Скажите мне еще, что у него печальная история, и я спущу вас с этого балкона следом за сэром Роландом.
— Вероятно, вам нравится считать его своим рыцарем Бернаром де Вентадорном. Может быть, мне следует величать вас королевой Элинор?
— Я не королева, — рассмеялась Элинор. — А вот о вас ходят слухи, что вы живете в старинном замке.
— Не обольщайтесь. Я никогда не бываю в нем, там очень неуютно. Моей жене придется обживать другие мои дома.
Она улыбнулась, хотя ей и почудилась какая-то жуткая нота в его голосе.
— Должен признать, — начал он, — что я буквально разрываюсь между вами двумя...
— Между мной и Лизетт?
— Я убедился, что она может стать превосходной матерью моим детям. Ее ничуть не смущает их происхождение, а равно и их присутствие в ее доме.
— У Лизетт нет сословных и других предрассудков. Правда, у нее весьма предвзятое отношение к собакам, — сказала Элинор.