Ноул-Хаус, загородная резиденция герцога Гилнера
18 июня1784 года
Вильерс никогда не просыпался рано. Его камердинер знал, что появляться раньше одиннадцати у его двери небезопасно.
Большую часть послеполуденного времени Вильерс проводил за шахматами, а затем отправлялся на поиски развлечений. Визиты наносил, как попало. Игра в шахматы заострила его ум и приучила к тонким комбинациям. Он проводил со своим управляющим какой-то час в неделю, и дела его шли в гору. За несколько последних лет его состояние выросло и стало одним из самых крупных в Англии.
Он заворочался от какого-то стука, казалось бы, в дверь. И вдруг понял, что шум идет от окна. Нет, ливень не может производить такой шум, подумал он. Стекла чуть не раскалывались от грохота. Наверное, это град, подумал он. Подобное бедствие случалось в южной Англии раз в несколько лет.
Услышав новый шквал ударов, он подскочил в постели и, разбросав покрывала, встал. Осмотревшись, нашел таз с водой и окунул в нее лицо. Несколько раз он выныривал и отфыркивался. Наконец подошел к окну, раздвинул тяжелые шторы, ожидая увидеть потоки воды и хмурое небо.
Но снаружи сияло солнце. Вильерс зажмурился, медленно приглаживая волосы, снова открыл глаза. Никакого града. А это означает...
Обмотав полотенцем бедра, он отворил балконную дверь и остановился на площадке, выходившей в сад. Тринадцатилетний мальчик стоял внизу, задрав голову вверх.
— Господи помилуй, — произнес Вильерс, глядя вниз, — который час?
— Поздний, — заверил его Тобиас, — а ты еще не одет.
— Какого черта ты здесь делаешь?
— Бужу тебя, — ответил его отпрыск.
— Как ты узнал, где мое окно?
— Лизетт подсказала мне.
— Леди Лизетт, — поправил его Вильерс. — Но она не могла тебе посоветовать, чтобы ты швырял в окна камнями! Ведь ты мог их разбить.
— Она швыряла камни, да еще с какой силой, — заверил его Тобиас. — Она только что повернула за дом.
— Что там происходит? — послышался женский голос где-то совсем рядом.
Вильерс замер от удивления. Это Элинор выглядывала из своих апартаментов. Оказывается, ее комната была соседней и выходила на общий с Вильерсом балкон, разделенный тонкой перегородкой. В отличие от него она вся, от шей до пят, была замотана в плотное покрывало.
Как ни странно, в таком виде она возбуждала его еще сильнее. Ему вдруг нестерпимо захотелось ласкать ее всю, нежно покусывая. Ее волосы лежали не кокетливыми завитками, а были распущены и бурным каскадом обрушивались на ее спину и плечи. Ему хотелось зарыться в них лицом.
Но он быстро опомнился, испугавшись, что она может увидеть его в этом полотенце, почти голого.