Самая высокая из них шагнула вперед и присела еще перед леди Лизетт:
— Bonjour, mademoiselle. Comment allez vous? Votre coiffe est tres elegante![1]
— Мы сосредоточили их внимание на трех вещах, — сообщила миссис Минчем. — Простые предложения на французском с постановкой правильного акцента и французский акцент, когда они говорят по-английски. Ну и конечно, французские манеры.
— Французские манеры? — удивилась Элинор. — И как же вы их себе представляете?
— Как несколько фривольные, в этом состоит весь французский характер, — охотно пояснила миссис Минчем. — У них еще немало шероховатостей, которые объясняются недостатком практики. Но они уже научились следить за своей прической и платьем. Мы учим их, быть более легкими, непринужденными и... восторженными. Они должны с готовностью отвечать на ухаживания.
По кивку от старшей в их группе две девочки шагнули вперед к Лизетт.
— Je m’appelle Lisette-Aimde, — сказала одна.
— Je m’appelle Lisette-Fleury, — сказала другая.
— Как это мило! — вскричала Лизетт. — Их обоих зовутся так же, как меня.
— И откликаются обе на первое имя, это очень удобно, — сказала миссис Минчем.
— Madame! Vos souliers sont salis. Permettez, moi de les nettoyer pour vous[2], — бойко произнесла первая.
— Довольно, — остановила миссис Минчем вторую.
Обе ученицы присели в глубоком реверансе.
— Эти девочки — гордость нашего учреждения, — объявила их начальница на выходе. — Мы определим их в хорошие семьи в ближайшие несколько месяцев.
— В этом их амплуа есть что-то слишком экстравагантное, — обратилась Элинор к Вильерсу, когда они вышли в коридор.
— Вам эти две Лизетт не показались, похожи? — спросил он.
— Они совсем разные. И потом, возраст... им уже намного больше пяти.
— Мои почти на одно лицо, мне это точно известно. Бр-р, как представлю их, перекроенных на французский манер, хочется рвать и метать.
Впереди них маячили Минчем и леди Лизетт. Последняя с тоской внимала рассказам о доблестной профессии прачки. Она уже хотела взяться за ручку следующей двери, но миссис Минчем остановила ее.
— Я настаиваю, чтобы вы позволили мне руководить этой экскурсией, — сказала она, повысив голос.
Вильерс удивленно уставился на нее. У этой женщины были испепеляющий взгляд и голос циркового зазывалы. Но он бы сделал ставку на Лизетт в этой стычке. И не ошибся. Ее напор был неотвратим, как стихия. Полностью проигнорировав слова и пурпурные щеки властной начальницы, она нажала на ручку и вошла внутрь.
— Уф! — произнесла Элинор и поспешила, чтобы поддержать ее.
Воспользовавшись внезапной свободой, Вильерс приоткрыл другую дверь. Здесь ученицы снова сидели полукругом у окна, склонив головы над работой. Он нерешительно вошел, чувствуя некоторую нелепость своего положения. Девочки вскочили, но приседать без команды миссис Минчем не спешили.