Время от времени огромный зигзаг молнии освещал небо к востоку от нас; каждый раз мы застывали, и в голубовато-белом ослепительном блеске я видел высоко вверху очертания крепости. Я разглядел даже копья часовых, похожие на колючие искры на фоне неба, и подумал, что они, должно быть, промокли, замерзли и чувствуют себя несчастными. Биение сердца спустя раздавался раскат грома — всегда совсем близко, где-то прямо над нами, словно бы Тор бил своим боевым молотом в гигантский железный щит.
Я не сомневался, что боги сверху наблюдают за нами. Именно этим они всегда и занимаются в своих небесных чертогах: наблюдают за нами, простыми смертными, и потом вознаграждают нас за отвагу или наказывают за дерзость. И потому я каждый раз отчаянно вцеплялся в амулет в виде молота Тора, чтобы сказать богу: мне нужна его помощь, и раскаты грома казались мне одобрением, знаком свыше.
Склон становился все круче. Дождь струился по земле, которая местами превратилась в скользкую грязь. Все мы время от времени падали, продвигаясь на юг.
Пней стало значительно меньше, зато тут повсюду лежали валуны. Мокрые камни были скользкими, такими скользкими, что порой нам приходилось передвигаться ползком. Стало еще темнее, потому что склон нависал над нами и скрывал огни, видневшиеся раньше из-за палисада крепости. И мы скользили, и карабкались, и ругались, прокладывая путь в зловещей черноте ночи. Река, казалось, была очень близко, и я боялся сорваться с камня и упасть в быструю воду.
Потом копье, которым я нащупывал дорогу, стукнулось о камень, и я понял: мы добрались до огромного валуна, который в темноте выглядел чудовищным утесом. Мне казалось, что я видел тропинку в обход этого камня по берегу реки. Я начал исследовать этот путь, двигаясь медленно, обязательно выбрасывая вперед древко копья, прежде чем шагнуть… Но, увы, если в сумерках я видел дорогу, то теперь не мог ее найти. Камень словно нависал над самой водой, поэтому оставалась одна-единственная возможность: снова вскарабкаться на склон рядом с ним, а потом перебраться через его куполообразную верхушку.
И вот мы дюйм за дюймом стали карабкаться вверх, цепляясь за молодые деревца и носками обуви делая выемки в раскисшей земле, чтобы было куда поставить ногу.
И каждый шаг приближал нас к укреплениям Дунхолма. Кожаные веревки, которыми я всех связал вместе, продолжали цепляться за сучки; казалось, у нас ушла целая вечность, чтобы добраться до места, откуда над палисадом был виден свет костра, указывающий путь на вершину валуна.
Вершина эта походила на довольно пологую крышу и имела примерно пятнадцать шагов в ширину. Ее западный край поднимался к укреплениям, в то время как восточный круто обрывался к реке. Все это я разглядел в свете далекой молнии, расколовшей небо на фоне северных туч. Середина верхушки валуна, то есть то место, в котором мы должны были его пересечь, находилась не более чем в двадцати шагах от стены Кьяртана, и там, на стене, стоял часовой — наконечник его копья полыхнул при свете молнии, как белый огонек.