— Много раз. Во всяком случае вы понимаете, что я имею в виду.
— Если получится с вашим проектом, он будет поручен вам. У вас все получится хорошо?
— Конечно.
Дом сел за стол.
— Вы свободны сегодня вечером? — спросил он, зная, что ему не следовало этого делать, но удержаться не мог. — Я бы хотел пригласить вас поужинать.
Он увидел, как на лице ее появилась маска сдержанности.
— Сегодня вечером я занята. — В голосе ее звучало отчаяние. — Извините.
— Все в порядке. Сегодня же пятница. Я забыл.
— Я, пожалуй, пойду к себе, — сказала Ларк.
— До встречи, — сказал он.
Мысли о Ларк не оставляли Дома. Он думал о ней постоянно. В самые неподходящие моменты перед ним начинали блестеть ее голубые глаза. Он гадал, насколько длинны ее волосы, поскольку видел он их только собранными на затылке. Ему интересно было, в какой она живет квартире, что делает, когда остается одна. Его интересовало, есть ли у нее приятели. Он использовал каждый предлог, чтобы увидеться с ней, и те, кто работал на одном этаже с Ларк, были удивлены тем, что можно часто увидеть Дома, идущего по коридору мимо их кабинетов.
Влечение к Ларк вызывало у Дома чувство вины, и он старался быть внимательнее к Тони. Но ничего не получалось. Она оставалась холодной и безразличной, даже любовью они занимались уже не так. Все выглядело, как будто она его еле терпит.
Дом стоял в дверях их спальни, мокрый после утреннего душа. Обычно он уходил еще до того, как она вставала, но в это утро он услышал, что она плавает в бассейне, когда еще только пробило шесть. Теперь она сидела с журналом на коленях и медленно перебирала страницы.
— Ты сегодня не собираешься на работу? — спросил он.
— Нет, — ответила она. — Я ушла с работы перед самым Рождеством.
У него отвисла челюсть.
— Перед Рождеством! Почему же ты мне не сказала?
— Я думала, тебе это совершенно безразлично.
— Разумеется, мне это небезразлично! И что ты делала? Нашла себе что-нибудь?
Она покачала головой. Решение оставить работу пришло как-то внезапно, но вместо скуки от пребывания все время дома, которую она ожидала, Тони почувствовала облегчение: она перестала делать то, что ей не нравилось. И это было началом.
— Я этого не понимаю. — Тут Дом взглянул на будильник на столике у кровати. — Черт побери, уже восемь! Я не могу поверить в то, что ты мне ничего не сказала.
Он начал одеваться. Дом всегда выглядел хорошо одетым, хотя и одевался как-то небрежно. Сегодня он выбрал шелковую рубашку темно-оранжевых и коричневых тонов и чесучовые брюки, пузырящиеся на коленях и со складками. Галстук он носил редко.