— Мне кажется, я уже знаю, какой он на самом деле.
Тем не менее Ларк сказала, что остается.
Сьюзан хоронили на кладбище в Норткилле. Поминки состоялись в доме приходского священника, потому что Дому и Джонни не хотелось устраивать их на ферме. Если бы Ларк не была так потрясена смертью Сьюзан, поминки могли бы доставить ей чуть ли не удовольствие. Она с серьезным видом пожимала руки своим старым друзьям, Билли и Мэри, был там даже Грэм, обнимавший за талию девушку, которую Ларк не знала и которая держала на руках маленького ребенка.
— Что будем делать с фермой? — спросил Дом, когда позднее тем же вечером они трое — Дом, Джонни и Ларк — наконец остались одни на теплой кухне.
— Думаю, продадим, — с надеждой произнес Джонни.
— Мне кажется, нам не следует этого делать, — смущенно сказал Дом.
— Почему?
Дом посмотрел на Ларк.
— У меня по-прежнему такой ощущение, что этот дом принадлежит Пенни, — медленно пояснил он. — Мне тяжело при мысли о том, что, вернувшись, она узнает не только о конце Сьюзан, но и фермы.
Не споря, Джонни налил себе еще рюмку бурбона. Ларк подошла к Дому и обвила руками его шею.
— Мне кажется, что я не встречала человека лучше тебя, — сказала она ему на ухо.
Дом улыбнулся ей.
Однако Ларк не могла избавиться от чувства вины за то, что она косвенно послужила причиной еще одного сердечного приступа Сьюзан. Никакие слова Дома не могли приободрить ее.
В самолете по пути обратно в Лос-Анджелес Дом захлопнул «Нью-Йорк таймс», лежавший на коленях у Ларк и сказал:
— Ну вот что, мисс Печаль, давай-ка раздавим вот это. — И он показал ей на рекламу одного из ее любимейших калифорнийских каберне, «Велла Оукс» из подвалов Хайтца. Стюард открыл бутылку.
— Мне кажется невероятным, что за столь короткое время ты так полюбила мою мать, — начал разговор Дом, когда они потягивали вино. — Создается впечатление, что ее смерть ты переживаешь больше, чем я.
— Мне нельзя было так долго разговаривать с ней.
— Перестань терзаться. — Дом переживал за Ларк и решил отвлечь ее от черных мыслей. — Знаешь, ты не слишком откровенна со мною.
— В каком смысле?
— В смысле твоего прошлого.
Ларк застыла.
— Нет никаких следов твоего пребывания в школе кинематографии Нью-Йоркского университета. Там о тебе никто не слышал. Извини, но я не могу поверить, что тебя можно когда-нибудь забыть.
— А что заставило тебя сунуться туда? — спросила она наконец.
— Это было давно, когда мы только познакомились. Меня терзало любопытство, а не подозрительность. Зачем ты обманула?
— Чтобы поступить на работу.
— Я люблю тебя, Ларк. Но я не могу любить мираж. Мне нужна живая женщина, мне нужно знать, кто ты на самом деле, что ты из себя представляешь в действительности.