— Шшш, все в порядке. — Он поднял ее на руки и, прижав к своей обнаженной груди, такой сильной и теплой, нежно, словно отец, успокаивающий раскричавшееся со сна дитя, начал ее баюкать, не переставая бормотать слова утешения и гладить по голове.
Через несколько минут слезы на глазах Джулии высохли, но в душе ее осталась привычная черная пустота, грозившая поглотить ее целиком.
Вдруг она осознала, что прижимается к обнаженной груди Криса, а на ней самой — лишь ночная рубашка из легкого шелка, едва прикрывающая наготу, и она рванулась от него в сторону.
Крис выпустил ее, но продолжал сидеть на краю кровати.
— Вас мучил какой‑то кошмар, — произнес он.
— Хуже, чем кошмар: воспоминание. — Джулия вздрогнула. Сколько же еще раз мне придется переживать этот страшный миг, разрушивший всю мою жизнь? — подумала она.
— Воспоминание о чем? Расскажите мне. — Глаза Криса были полны сочувствия.
Джулия покачала головой: ей не хотелось делиться своим горем с человеком, который ее ребенка в глаза не видел. Она уже познала на собственном опыте, как окружающие реагируют на постигшее ее несчастье. После того как оно произошло, она первое время испытывала необоримую потребность говорить о Ливви с кем угодно, лишь бы ее слушали. Ей это было необходимо как воздух, но собеседников ставило в затруднительное положение. Не сосредоточивайся на этом, советовали ей друзья, стараясь не замечать ее страданий. Постарайся отвлечься, говорили они и тактично меняли тему разговора.
И Джулия быстро научилась скрывать свое горе, лелеять воспоминания о Ливви в своем сердце и горевать о ней в одиночестве.
— Прошу вас, Джулия, откройтесь мне. Я должен все знать. Чтобы понять. — Он поднял ее руку и, уподобясь гадалке, провел пальцем по линиям ладони, словно пытаясь разгадать ее прошлое и провидеть будущее. — Прошу вас, Джулия, помогите мне понять вас. — Его голос дрожал от волнения, и Джулия поняла, что не сможет ему отказать. Он сама доброта! И как‑то совсем незаметно стал ей близким человеком.
Она со вздохом поднялась с постели, надела халат, чтобы не замерзнуть, — рассказывать она могла, лишь шагая по комнате. А Крис продолжал сидеть на постели, выжидательно глядя на нее.
— Мне приснился тот страшный день, когда погибла моя дочь. — Не дав ему вымолвить ни единого слова соболезнования, она продолжила бесстрастным, даже сухим тоном:
— Ее сбил легковой автомобиль, когда она после занятий переходила улицу.
Водитель был пьян, — пояснила она, — ехал с развеселого банкета в обществе сослуживцев, где упился ромовым пуншем.