-- Аристид, -- процедил сквозь зубы. Койон.
Аристид был обладателем не слишком массивной, но рельефной и красивой мускулатуры, длинных, чуть вьющихся, светлых волос. Тонкие черты гладко выбритого лица почти не несли в себе следов того, что и он совсем недавно был рабом. Этому пирату было около тридцати лет. Его происхождение никому из присутствующих не было известно, но гордо поднятая голова, величественная осанка, а так же имя[53]
, говорили о том, что он явно не из простолюдинов.
-- Вам тоже следует помыться и побриться, -- заявил Аристид, подходя к товарищам и потягиваясь, как обожравшийся кот, -- воняет, как от козлов.
Мимо пропорхнула подавальщица с подносом, одетая в коротенький хитон, оставлявший большое пространство для полета мужской фантазии. Красавчик проводил ее взглядом, извернулся и ущипнул за задницу. Девушка степенно составила на соседний стол глиняную посуду, повернулась и с размаху огрела пирата тяжелым деревянным подносом по голове. Что-то хрустнуло. Вряд ли это была голова Аристида, поскольку он успел закрыться рукой. Да и рука, скорее всего, не пострадала. Пират, отшвырнул потрескавшийся поднос и замахнулся на девушку, однако удара не последовало.
-- Это Левкоя, -- сказал Эвдор, перехвативший руку Аристида, -- не стоит обижать ее.
Аристид попытался освободиться, но моряк не отпускал.
-- Пусти.
Эвдор отпустил руку красавчика и повернулся к вышибале, который одним прыжком преодолел расстояние в половину комнаты и уже собирался хватать Аристида, но уступил Эвдору.
-- Расслабься, Мегакл.
Тот кивнул и вернулся в свой угол. Эвдор взглянул на девушку. Она тоже посмотрела на заступника, перевела взгляд на треснувший поднос, снова взглянула на улыбающегося моряка и очень удивилась:
-- Эвдор? Разве ты жив? А мы тебя уже похоронили.
-- Да ну? Это хорошо. Скажу тебе, Левкоя, иной глупец бы огорчился, увидев в том дурной знак, я же вижу большую для себя радость.
-- Почему?
-- Ну как... Если я уже помер, то в ближайшем будущем мне это вторично не грозит. Что-то я не слышал, чтобы люди умирали дважды. Надеюсь, поминки были подобающими моей особе?
Левкоя засмеялась.
-- Подобающими. Писистрат произнес речь, прославляющую твои подвиги, правда он был уже пьян и к середине речи почему-то стал звать тебя, кажется, Миносом[54]
.
-- О! Это весьма лестное сравнение, уверен, ты клевещешь на Писистрата, сей достойный муж, без сомнения, был в здравом уме и твердой памяти!
Отсмеявшись, Левкоя спросила:
-- Где же ты пропадал эти два года? Давно ты на Родосе?
-- На Родосе дней пять, а в городе второй. Уже ночь переночевал в этом почтенном заведении.