Царя Савмака Митридат, разумеется, не признал и, оставив рабское царство в покое на зиму, когда мореплавание на Понте невозможно, весной вновь отправил на Боспор Диофанта, с новой силой. И эта сила разрушила царство рабов. Меньше года оно простояло, но угли пожара тлели много дольше. Стакир уцелел при падении Пантикапея и еще два года сражался в горах Тавриды в разрозненных, добиваемых отрядах рабов. Сражался и в строю, и без строя, разным оружием и без него, руками понтийские глотки рвал. Учился быстро и толково. Немного в нем осталось от "хорошего" раба. Но, все же, судьба не была благосклонна к восставшим рабам. Стакир попал в плен. Его не казнили, как некоторых из его товарищей. Рабы-скифы считались строптивыми и их старались продать, как можно дальше от родных краев. Чтобы даже тени мысли о побеге не возникало. Так его занесло в Италию.
"Тебя везли на корабле?"
"Да".
"Тебе понравилось? Я еще никогда не выходил в море".
"Не понравилось".
"Погода была плохая?"
"Не знаю. Не видел. Нас держали под палубой. Там было очень тесно. Несколько десятков мужчин и женщин. Голых, потеющих, блюющих и ходящих под себя. И я потел, ходил под себя вместе со всеми. Желудок выворачивало наизнанку".
Квинт замолчал тогда, пораженный до глубины души словами своего раба, которого он считал лучшим другом. Ему еще никогда не приходилось задумываться об этой стороне такого обыденного и привычного дела, как рабовладение.
-- Командир! Проснись командир!
Кто-то толкал его в плечо. Север открыл глаза и увидел своего опциона[69]
.
-- Ты приказал разбудить тебя перед началом второй стражи[70]
.
-- Да, спасибо Авл.
Квинт поднялся, размял затекшие плечи и оглядел лагерь: несколько палаток, пара костров, стреноженные кони. Почти все спали, только у дальнего костра виднелась человеческая фигура. И конечно, были еще дальние посты. Отряд небольшой, одна турма, тридцать кавалеристов, а спрятаться в ночи трудно. Враждебная страна.
-- Буди Гиртия и Корва. Пойдем, проверим секрет.
Опцион скрылся в палатке, но скоро вынырнул из нее с двумя трущими глаза солдатами. Вчетвером они прошли к дороге, с которой вчера вечером свернули для разбивки лагеря. Возле небольшого холмика с кривой сосной на вершине их окликнули:
-- Стой! Кто идет?
-- Мулы Мария[71]
, - ответил трибун.
Из темноты выступил часовой. Трибун сменил дозор и вместе с опционом и смененными солдатами вернулся в лагерь. Все было в порядке, никакой опасности не ощущалось, и он мог бы позволить себе поспать, но спать больше не хотелось. Север сел у костра и долго глядел на пламя.