— И только посмотрите на этот бриллиант на бархатной ленте! Какой огромный камень! — восхитилась она.
Кем бы ни была Беатриче Маласпина, она была богата. Либо замужем за богатым человеком, что, в сущности, одно и то же. Или все-таки нет? Ее собственная мать была замужем за богатым человеком, но означало ли это, что она сама была богата? Далеко не так, ведь каждое пенни стояло на учете, каждый пункт расходов требовал обоснований. У самой Делии первым шагом к финансовой независимости стало открытие собственного счета в другом банке, а не в том, с которым имела дело вся семья. Господи, какую бурю это вызвало! Отцу было очень трудно принять, что теперь он не контролирует ее расходы.
— Я думаю, это картина кисти Сарджента.[20] — предположила Воэн, еще немного посмотрев на картину. — У нас дома есть портрет моей матери кисти Сарджента.
— Элегантная женщина, — заметил Джордж. — Как вы думаете, сколько лет ей на этом портрете? Около тридцати? За тридцать?
Писательница оценивающе склонила голову набок.
— За тридцать. Она выглядит чуть моложе, чем на самом деле, из-за выбранного художником освещения.
Делия подивилась определенности, с какой говорила Марджори. Не окажется ли Свифт одной из тех настырных, самоуверенных женщин, которые всегда и везде агрессивно отстаивают свою правоту? Если так, то она, вслед за Джессикой, тоже сочтет ее утомительной компаньонкой.
— В таком случае, — продолжил Джордж — можно попробовать предположить, когда она родилась. Но только если умеешь датировать картину по одежде, что превышает мои возможности.
— Около 1900 года, — высказалась Делия. — Я немного разбираюсь в тогдашней моде.
— Тогда получается, что она родилась в 1870-м или около этого, — подвел итог Хельзингер.
— То есть когда умерла, ей было под девяносто?
— Хороший возраст, — кивнул Джордж. — Будем надеяться, что мы проживем так же долго.
— Говорите за себя, — обронила Марджори, но так тихо, что только Делия уловила эти пронизанные горечью слова.
Воэн уже давно безотчетно тянуло к стоящему у окна роялю. Оперная певица подняла крышку и взяла несколько аккордов, после чего лицо ее вытянулось.
— Совершенно расстроен. Однако инструмент хорошего качества, должна заметить: хорошая чувствительность, превосходный звук.
Бенедетта была тут как тут — жестикулируя и что-то говоря, опять чересчур громко. Англичанка, выпрямившись на вертящемся табурете, сделала знак говорить помедленнее. Итальянка начала заново:
— Этот рояль принадлежал Беатриче Маласпине. То есть, понятно, весь дом принадлежал ей, но имеется в виду, что она на нем играла. По крайней мере, именно это Бенедетта пытается сказать, если я верно ее поняла.