«Ей бы только соврать. Глаза у старика были темно-карие».
На высокие равнины ложился тонкий снежок, искусно заполняя собой воздух и скрывая редкую грязь. «Какая прекрасная, — подумал он, — прозрачная шелковая ткань». Но в ветре была и сила, раскачивавшая тяжелую машину: ветер — это огромная пульсирующая артерия, по которой воздух несется с небес, чтобы коснуться земли. Столбы дыма поднимались вверх на десятки метров; элегантные фонтаны, извивающиеся снежные черти, очертания закрытых чадрой арабок и призрачные всадники растворялись в белом дыме. Снежные змеи, вившиеся по асфальту, выпрямились и превратились в прутья. Меро ехал по стремительной реке холодной, бесконечно белой пены. Он не видел ничего и нажал на тормоза; ветер бился о машину, грязь, бешено летевшая на ветру, с шипением царапала по стеклу и металлу. Автомобиль содрогался. И вдруг, так же неожиданно, как начался, ветер прекратился, и дорога очистилась; Меро увидел впереди огромную пустыню.
Как мы узнаём, что чего-то с нас уже хватит? Что дергает за тот рычаг, который выбрасывает знак «Стоп»? Какие электрические разряды потрескивали в мозгу Меро прежде, чем там оформилось решение покинуть это место? Он услышал тогда эту ее проклятую историю — и все: жребий был брошен. Долгие годы впоследствии он думал, что уехал без достаточной на то причины, и страдал от этого. Но потом он начал смотреть по телевизору передачи о животных и узнал, что ему просто пришло время найти свою собственную территорию и свою собственную женщину. И сколько же их было там, в большом мире, женщин! Он женился на трех или на четырех из них, а перепробовал целую кучу.
С неуклонной неотвратимостью незаметно надвигающегося прилива образ ранчо вырисовался в его сознании; Меро вспоминал знакомые заборы, которые сам когда-то делал; туго натянутую под идеальными углами проволоку; канавы и валуны; крутые берега реки; скалы, напоминавшие кости, с остатками мяса на них, всё поднимавшиеся и поднимавшиеся вверх; и ручей, внезапно уходящий под землю, исчезающий в подземной темноте, стремящийся к слепым рыбам, и превращающийся в родник, бьющий наружу из горы в десяти милях к западу, уже на соседской территории, из-за чего их ранчо стало какой-то совершенно бесплодной красной землей, сухой, как крекер; огромные каньоны с высокими пещерами, удобными для львов. Меро вспомнил, как они вдвоем с Ролло в начале той зимы ходили к утесу с нарисованными вульвами. Там наверху были очень хорошие, с точки зрения льва, пещеры.
Небо впереди было как свернувшееся молоко. Когда оставалось уже всего шестьдесят миль, снова начался снегопад. Меро проехал Буффало. Мимо пролетали бледные облака, разбросанные далеко-далеко друг от друга, как разные галактики, потом их стало больше, и через десять минут автомобиль уже полз на скорости двадцать миль в час, а дворники колотились по стешу, как палочки, брошенные вниз по лестнице.