— Хм, и что прикажешь делать с этими ушами?
— Ради бога! — закричал Тайлер. — Прицепи одно себе на член и скажи, что он выиграл меховую шапку в церковной лотерее! Вы все против меня! — И, бросив уши на пол, он выбежал.
— Он вернется, — сказала Валета. — Он вернется грязным и безденежным. Я знаю мужчин.
— Я много бродил в молодости, — пробормотал старый Рэд. — Он не вернется. Пойдет по моим стопам. Я был ковбоем, убивал кабанов, я работал с четырнадцати лет. А теперь мне девяносто шесть. Я никогда не знал отца. Горите вы все в аду, плевать я на вас хотел.
Его узловатый палец скользнул по столу. Старик мерзко ухмыльнулся и завозился на кровати, пытаясь прилечь.
Растрепанный Аладдин с отрешенным видом повернулся к столу и пробормотал: «О Господи, благослови нашу пищу». Большие куски говядины, приготовленные с пастернаком и картошкой, таяли на глазах.
В этот день Аладдин нашел двух подохших без видимой причины коров. Он подцепил небольшую картофелину и положил в тарелку отцу, не глядя на него и игнорируя стук вилки старика, но Ванета, наливавшая кофе, нахмурилась и сказала: «Осторожнее, Джон Уэйн».[14] Перед ней, между ножом и замороженным до синевы пирожным с сахаром, лежал небольшой конверт.
— Кое-что пришло от Шан.
— Она возвращается? — Аладдин размял картошку, разбавив ее молоком. Гейм и Фиш обещали платить за убитых гризли или львов. Правда, он не видел льва сто лет, а уж гризли так и подавно.
— Я еще не читала, — ответила жена.
К короткому и невнятному письму прилагалось несколько фотографий: дочь в черном бикини, стрижка под «ежик», демонстрирует смазанные жиром мускулы — бицепсы, трицепсы и прочее. Абрикосового цвета глаза широко раскрыты. Она писала: «Я занялась бодибилдингом. Многие девушки увлекаются им!»
— Что она сделала с волосами! — сказала Ванета. — Это явно ее кто-то уговорил. Я знаю Шан, это не ее идея.
Когда Шан уезжала, она была обычной молодой женщиной, блондинкой с неровными кончиками волос, тонкими руками и большими блестящими глазами. Когда она разговаривала, то трогательно загибала палец.
— Бодибилдинг, — равнодушно сказал Аладдин.
Как и большинство фермеров, он всегда готовился к худшему и не верил в счастливые финалы. Он был рад тому, что дочь жива, остальное не имело значения.
Отталина смотрела на свой кофе. Над пустым стулом ее сестры летала моль.
Аладдин носил ботинки, большую шляпу и почти не ездил на лошади. Он скучал по своему самолету, который казался ему похожим на лошадь. Кто-то украл его два года назад: отвинтил крылья и отбуксировал самолет, пока Аладдин спал. Он подозревал мормонов. Теперь он сидел за рулем грузовичка, разъезжая по пыльной земле, и иногда проводил в машине ночи напролет, устроившись на переднем сиденье. Ветровое стекло помутнело от времени. Из-за непогоды у него болела голова. За спинкой сиденья он держал бутылку виски. Ванета сунула ему в машину старое одеяло и сказала, чтобы он закрывал окна, когда идет дождь.