Создавалось впечатление, что Мухин говорит правду. Иван Нефедов и Корней Орлов, выписав адреса больниц, ринулись по городу в поисках той из них, где выдали неизвестной женщине принадлежавший покойному мужу жемчуг. В Знаменском переулке оба появились лишь к вечеру — усталые, голодные и злые. В какую больницу ни обращались, всюду слышали один ответ: «Нет, у нас такого не было».
— Вот чертова баба! — ругался Корней. — Не иначе, из той шайки, которую мы ищем!
К такому мнению пришли и руководители уголовно-розыскной милиции. Циркуляр с подробным описанием примет женщины, продавшей в Москве жемчуг, был разослан во многие города.
В отличие от Глазунова, пытавшегося поначалу скрыть от следствия источник приобретения жемчуга, антиквар Белов на первом же допросе заявил, что человек, у которого он совершил покупку, хорошо известен не только ему, но и многим владельцам ювелирных магазинов.
— Фамилией не интересовался, а зовут Соломоном Ароновичем, — сказал Белов, — Мелкий коммерсант. Постоянно в кофейной Филиппова околачивается. Там его и найдете.
Антиквар оказался прав. При обыске у Соломона Ароновича нашли три фиктивных паспорта и двадцать золотых монет царской чеканки. Задержанный и не собирался отрицать факта продажи Белову жемчуга, утверждая при этом, что купил его у Петра Александровича в кафе «Централь».
Однако выяснить необходимые данные о личности таинственного Петра Александровича так и не удалось. Расследование зашло в тупик.
Не прекращал розыска и Джон Брэдли. Из Верхних торговых рядов он направился в редакцию газеты «Утро России». Там работал его новый знакомый Семен Пищиков, репортер раздела уголовной и судебной хроники. Его статейки появлялись в газете за подписью Семиона Бравого. Ни одно происшествие в городе не проходило мимо внимания Пищикова. Джон познакомился с ним случайно. В поисках какой-либо вещицы из благородного металла он забрел как-то в трактир Пурышева на углу Ленивки и Лебяжьего переулка. За одним столом с ним оказался бойкий, неопределенного возраста человек в сильно измятом поношенном костюме и в засаленном галстуке. Он поминутно вскакивал, присаживался то к одному, то к другому столику, о чем-то шептался с посетителями и снова возвращался доедать свой обед. Вскоре выяснилось, что у него не хватает какой-то мелочи, чтобы уплатить за обед.
Джон решил тогда, что вовсе не плохо иметь в числе знакомых этого, как он безошибочно определил, разбитного газетчика. Не говоря ни слова, он достал из портмоне недостающую для расчета сумму и протянул незнакомцу.