Я оставлял Дердеш-мергена на попечение его племянника, хотя прекрасно понимал: если приспичит Дердешу уйти, он уйдет. А коли он исмаилит, то и через труп племянника перешагнет не раздумывая. Но как иначе поступить? И что бы мог сделать другой, окажись на моем месте? Правда, встретившись с патрулем за въездом в ущелье, я приказал бойцам не приближаться к юрте, а издали, километров с двух, наблюдать за всем происходящим, отметить, кто, куда и на сколько уйдет.
— К вечеру я приеду с начальством из Оша. Тогда доложите.
Никогда, пожалуй, мой добрейший и послушный конь не чувствовал на своих боках камчу. Однако в то раннее утро я не считал ударов плети. В Гульчу добрался очень быстро. С бешеной силой завертел я ручку телефона, вызывая управление милиции, потом ОГПУ, погранкомендатуру. Наконец дежурный поднял трубку. Мы с тогдашним комендантом хорошо знали друг друга.
— Я видел Дердеш-мергена! — кричу в трубку.
Он смеется в ответ:
— В Кашгарии?
— Он спит в своей юрте! Он вернулся домой, к семье! Сдался!
— А Джаныбек-казы не с ним, случайно? Где правая рука, там и голова должна быть рядом.
— Я не шучу, Галицкий. Приезжай, я познакомлю тебя с этим человеком-горой.
— Пока ты убеждал меня, я уже вызвал машину. До скорого!
От окружного центра — Ош, до Гульчи больше восьмидесяти километров. По тем временам расстояние солидное, если учесть, что нужно преодолеть три перевала высотой до четырех тысяч метров. По моим расчетам, окружное начальство должно было появиться к вечеру.
Честно говоря, я очень гордился собой в те часы. Вновь и вновь перебирал я подробности своей встречи с Дердеш-мергеном и не замечал ни единой оплошности в действиях, как вдруг, словно меня кто по затылку ударил:
«А Осман-Савай? Придет джельдет — этот башкосек, не увидит Дердеша. Что сделает? Искать пойдет! Найдет. Что будет? Что предпримет Дердеш, который конечно же не забыл об Осман-Савае? Как поведет себя молодой и неопытный в делах Абдулла?»
Радости в моей душе как не бывало. Я не понимал даже, почему ж так получилось, почему у меня из головы вылетел Осман-Савай? Как же я забыл про Мамбета, что сторожит сокровищницу курбаши?
Горькие размышления — плохое подспорье. А ничем иным я не мог заниматься. Предпринимать что-либо оказывалось поздно — я не успевал по времени попасть в Булелинское ущелье до вечера. И никто не знал часа, когда вернется в пещеру к Зеленой скале этот самый джельдет-башкосек и знает ли Мамбетбай о появлении Дердеша.
Головокружение от успеха — самое последнее дело в нашей работе, враг номер один. Я поддался соблазну легкой победы и должен был отвечать за все возможные последствия.