– Да-а-а! – протянул Каленин. – Похоже, что маршрут фрау Шевалье круто изменился.
– Пойдем отсюда скорей! – пролепетал Беккер.
– А поздно уже! – холодно отозвался Беркас. – Гляди-ка!
Беккер поднял голову и увидел, что в дверях квартиры стоят два полицейских, держа наготове оружие и приглашая их обоих приблизиться.
– Только прошу вас, очень медленно, господа! – сказал один из них. – А вы, молодой человек, будьте любезны, аккуратно положите топор к ногам и, если хотите уцелеть, не делайте никаких резких движений!
Только в эту секунду Каленин с ужасом догадался, как все это выглядит со стороны: кругом кровь, рядом блюющий Беккер с почерневшими от синяков глазами, и он сам – с топором в руках, заплывшим глазом и разбитыми костяшками пальцев.
…В полиции их продержали до самого вечера. Сначала отпустили Беккера, так как его родители и соседи подтвердили, что он ночь провел дома и даже приглашал врача, который сделал ему обезболивающий укол… Кроме того, пожилая дама, проживающая напротив дома Шевалье, мучаясь бессонницей, видела в окно, как около пяти утра Беккер на машине подъехал к дому фрау Шевалье и больше, по ее словам, из подъезда не выходил, пока не приехали полицейские.
Хуже обстояло дело с Калениным, объяснения которого полиция воспринимала с большими сомнениями. Зачем он в такую рань впустил Беккера, раз они накануне так сильно поссорились? Зачем взял топор? На топоре оказались едва заметные следы крови, о которых Каленин не мог сказать ничего вразумительного. Он только позже сообразил, что мог в лифте прикоснуться топором к стене, которая была забрызгана кровью, но полицию такое объяснение устроило далеко не сразу. К тому же подлый Беккер поспешил проинформировать полицию, что войти в квартиру предложил именно Каленин, и кто знает, не был ли он там за пару часов до этого.
Каленин в тот день еще раз убедился, насколько верна поговорка «Сила – в правде!». Он твердо стоял на своей версии случившегося, не отклонялся от нее ни на один миллиметр и не позволял запутать себя каверзными вопросами. Помимо этого он неустанно требовал, чтобы в полицию немедленно был приглашен господин Куприн из советского посольства.
Наконец, после вмешательства Куприна, его все же отпустили, взяв письменное обязательство не покидать в ближайшие дни ни Бонн, ни Германию.
– Может быть, вам стоит переехать на территорию посольства? – мрачно спросил его Куприн, когда уже под вечер они вместе покидали полицейский участок. – Там по крайней мере действует принцип экстерриториальности. Там вас не достанут.