Какая часть этого народа сказала Гитлеру «нет»? Это уже потом, после войны, все вдруг записались в антифашисты. А до этого почти все в идейных живодерах ходили. Все были такие же, как я.
Читая мои книги, они будут узнавать себя и блевать от страха и отвращения! И только самые лучшие из них прозреют и станут извиваться в муках совести. Остальные же утрутся и будут всю жизнь искать оправдания своим поступкам…
Говорят, праведной жизнью можно искупить прежние грехи. Я с этим не согласен! Праведная жизнь – это всего лишь раскаяние. Вещь нужная, но не дающая права на искупление. Грех убийства, а тем более отцеубийства, искупить нельзя. Можно только осознать его и ужаснуться содеянному. И все! Дальше – мрак раскаяния и вечное проклятие!
…Когда Гитлер пришел к власти, мне было тринадцать лет. Отец преподавал математику в Берлинском университете. Он по матери был евреем и никогда не скрывал этого. Странно, что я не унаследовал его таланты. Говорят, в каждом еврее живет либо физик, либо математик, либо, в худшем случае, скрипач! А во мне – ничегошеньки! Видно, слишком мало еврейской крови.
Так вот, отец сразу сказал, что не станет поддерживать нацистов. Он объявил нам, что собирается уехать в США. А я… я бредил Гитлером, подражал ему, носил челку как у него…
Я много размышлял позже, почему любая людоедская идея – всегда очень привлекательна и заразительна. Смотрите, за Гитлером пошли миллионы. Пошли искренне! Нельзя же всех этих людей считать безумцами. Тогда почему? Почему не усомнились? Почему не удавили его сразу, как только он объявил о своих чудовищных планах?
Так вот я, кажется, знаю ответ! Фашистом быть очень легко! Как и фанатиком вообще. Фанатизм ведет к атрофии разума, а вера в непогрешимость идеи заменяет совесть. Не зря же бесноватый Адольф называл ее химерой. Он знал толк в освобождении человека от моральных обязательств.
И вообще, быть совестливым – трудно, а бессовестным – легко! На этом и построена всякая людоедская философия.
То же самое спасение души… Это очень трудная работа. А вот опустошить душу, изувечить ее навсегда можно за секунду. Нажал на спусковой крючок, убил человека – и все, урод на веки!!!
Фашистом быть просто и приятно! И религиозным фанатиком – тоже! И палачом легко, так как в палачи может пойти только фанатик. Я был фанатиком, и мне было легко. Я легко предал отца, сообщив своим соратникам, что он хочет покинуть Германию. Сначала я сказал ему в лицо, что он предает свою нацию, а потом сдал в гестапо. На первом же допросе отец умер – не выдержало сердце. Ему было всего пятьдесят два года.