Капитан снял шлем, взъерошил влажные от пота русые волосы и крикнул:
– Астахов! Сергей!
К нему подбежал такой же молодой старший лейтенант, который присел рядом на корточки и заглянул капитану через плечо.
– Погоди… Скорочкин… Это какой же?
– Вот я и спрашиваю… Ты же парторг батальона. Не тот? В смысле – не сын?
– Во дела… Как же так вышло?
– Вот так и вышло! – жестко ответил капитан, белея лицом. – Идет, понимаешь, весь окровавленный, автоматом размахивает…
– Товарищ капитан!
– Что еще, Канчелия?
– Там во дворе… там сержант Грибулин мертвый. Ножом… А рядом мужик какой-то – его из автомата, в упор, в спину. Похоже, этот… – Канчелия кивнул на мертвого Скорочкина.
– Бред какой-то! – Капитан поднялся и решительно приказал: – Так, Астахов! Готовь рапорт о случившемся. Так, мол, и так, в двенадцать сорок, при попытке вооруженного сопротивления, застрелен… неизвестный. – Капитан протянул студенческий билет Астахову и тихо приказал: – Сожги!..который перед этим убил ножом сержанта Грибулина и застрелил… Кого он застрелил?
– У этого тоже документов нет. Бомж, похоже.
– …также неизвестного, который оказался случайным свидетелем преступления. Возможный мотив – завладение личным оружием сержанта Грибулина и намерение присоединиться к мятежникам. Поняли? Всем все ясно?
– Так точно, товарищ капитан! – рявкнуло в ответ несколько глоток.
…Вечером того же дня в Кремле широко праздновали победу. Собралось человек сто – все в приподнятом настроении, возбужденные пережитым страхом и горячкой кровавой победы. Помимо радости на лицах читалось смущение. Шутка ли – около двухсот убитых, сотни раненых. Но все подбадривали друг друга, похлопывали по плечу, жали руки, кое-кто обнимался согласно утверждающейся моде на мужские поцелуи и объятия.
Всем хотелось как можно скорее найти нужные слова, объяснить случившееся, причем так объяснить, чтобы исчез глухой стыд за причастность к трагедии человекоубийства, чтобы не мучили сомнения в собственной правоте, чтобы на душе стало наконец весело и безмятежно.
Но не получалось. Все ждали этих важных, этих единственных слов от председателя президиума, которого пока не было в Георгиевском зале Кремля, где и намечалось массовое вечернее представление по успокоению поскуливающей совести победителей.
В отсутствие вождя старались успеть наговориться, выплеснуть эмоции, поделиться впечатлениями, а заодно прощупать друг друга: где был в критические моменты, что делал, не дрогнул ли перед лицом опасности?
Прошел час. Вождя не было, и это стало вызывать волнение в рядах ожидающих. Наконец кто-то не выдержал и крикнул: