– И вот когда однажды ты проведешь эту ампутацию внутри себя – тогда уже все можно… Тогда уже Родину предать – что высморкаться! И потом, Родина – это что за танго-манго такое? Картинка в твоем букваре, что ли? – Кулагин задергал желваками. – Помню я эти картинки… Фильмы ужасов! «Мама мыла раму»! На шестнадцатом этаже она ее мыла, что ли… Или, может быть, про старую отцовскую буденовку вспомним, а? Так ведь не было у меня никакой отцовской буденовки. А была у меня невесть как сохранившаяся, пробитая навылет левее кокарды, фуражка штабс-капитана Кулагина, моего деда, расстрелянного большевиками под Перекопом. Именно расстрелянного! Их четверо осталось. Когда на расстрел повели, предложили им спеть «Интернационал», а за это – отпустить пообещали, мол, «бёгите отселе»! А они – нет, стреляйте! За Родину, мол!!! За царя и Отечество!!! Присягу, мол, давали… А кому они ее давали, идиоты, кому?! – Кулагин скривил рот и закашлялся, давясь перехватившим горло спазмом. – Как можно так называемую честь выше жизни ставить?!
Кулагин брезгливо вытащил из стакана нитки и в один огромный глоток опрокинул его содержимое в себя.
– Царя они защищали… Идиоты несчастные… Какого царя?! Того, что всех продал, чьи братья всю нацию содомским грехом заразили. – Лицо Кулагина в эту секунду сделалось красным, и он закрыл его руками. – А другие казнокрадством опутали да распутинщиной опоганили? За них, что ли, следовало пулю получать слева от кокарды? А, господин профессор? Как вам такая Родина, пахнущая дерьмом и кровью? Кстати сказать, душка моя интеллигентная, чтоб вы знали: расстрелянные, как правило, во время агонии испражняются – организм, видите ли, так у человека устроен. Ну и какие думы приходят сейчас в вашу светлую голову, а? Молчите, профессор. Так вот, нету никакого отечества как такового! Понятно?! Это единственно верное из того, что ваш «обрезон», этот ваш еврейский Маркс, сказал за всю свою беспутную жизнь.
– Он много чего еще сказал, – неуверенно вставил Дьяков.
– А про остальное мы не станем… мы только о предательстве… Вот почему его последователь – картавый ваш – сразу смекитил и к немцам подался. Ему ведь все равно – что германцы, что русские. Нету отечества – и все тут! Нету, батенька мой!
– Постойте! – возразил Гавриил Христофорович. – Если он все так смекитил, как вы изволили выразиться, то зачем же к германцам? Они-то войну в итоге проиграли.
– Они-то проиграли, – согласился Кулагин. – Но Ленин ваш в итоге выиграл?! Они – предатели – всегда и везде выигрывают. Что и требовалось доказать!