Она перевела взгляд на старушку, будто пытаясь что-то понять, и спросила:
— Кроме вашей внучки, ещё кто-нибудь участвовал в конкурсе?
— Конечно. Я была на галёрке и всё видела. В конце одна девочка выступала и была на сто голов выше внучки.
— Это была я, — упавшим голосом произнесла она, вспомнив, как хлопнула дверь на галёрке.
— Надо же, вы так изменились… Вот ведь что получается, когда поступаешь не по совести, — смущённо залепетала старушка. — Так мне и надо, а справедливость всё равно восторжествовала. Всё равно я рада. Талант рано или поздно… Что с тобой, доченька? Тебе плохо?
Видеть старушку так близко ей стало невыносимо, и она тихо произнесла:
— Прошу вас оставить меня в покое.
— Господь с тобой. На вас лица нет. Доктора позвать?
— Уйдите! Вы даже представить себе не можете, сколько я перенесла, чтобы эта, как вы говорите, справедливость восторжествовала. А то, что я стала психической больной, справедливо?
— Простите меня. Я не знала. Умоляю вас, простите меня.
— Уходите. Я вас видеть не могу, — чуть не плача, вскрикнула она.
— Простите меня, умоляю… — пролепетала старушка. — Господи, прости меня грешную,
Пятясь, она вышла из палаты, а актриса ещё несколько минут сидела неподвижно, разглядывая букет на тумбочке.
Внезапно её кольнула мысль, что ей противно видеть эту бесстыжую красоту роз на старой перекрашенной тумбочке, и в бессильной злобе смахнула цветы на пол. Спустя мгновение она уже вопила, уткнувшись в подушку, и не услышала, когда в палату вошли.
— Побудь с ней, но не трогай, — шепнул доктор медсестре. — Цветы возьми себе, а я посмотрю, что там со старушкой, и сделаю втык вахтёру за розы.
— А может быть, это сам вахтёр воспользовался случаем и преподнёс ей розы, — тихо хихикнула медсестра.
Доктор подавил в себе улыбку, строго взглянул на медсестру и вышел.
Вопли «затравленного зверька» постепенно стали перемежаться всхлипываниями, перерастающими в плач, который, постепенно угасая, оборвался. В палате воцарилась тишина.
Медсестра осторожно укрыла её пледом, подобрала розы и вышла.
-31-
— Слава Богу, заснула, доктор. Такая красивая, знаменитая, а тут эта шизофрения прицепилась. Была бы старой, куда ни шло, но когда к молодым цепляется — жалко.
— Жалеть её не надо, и никакой шизофрении нет. Это невроз, чреватый рецидивами. Сон восстановит её силы. Через пару дней, если не раньше, она будет в полном порядке и ещё задаст нам трёпку, как свидетелям слабости. С ней надо общаться предупредительно. Никакого сочувствия или жалости, если не хочешь нажить врага в её лице. Теперь насчёт старушки. У неё сердечный приступ. Кардиолога я уже вызвал. Посиди с ней, пока кардиолог подойдёт.