Ничего, Оракул пробьется сквозь этот бред. Даже в этом скопище бессмыслиц, каким является Рейх, «Ицзин» отыщет стержень.
Глядя на то, как мистер Тагоми отрешенно манипулирует стебельками, Бэйнс понял, что этот человек глубоко потрясен, и неясно, что именно может вывести его из недр отчаяния. «Убивать и быть посредником в подобных переговорах, — подумал Бэйнс, — для него это не просто ужасно. Противоестественно, непостижимо.
Что ему сказать, чтобы хотя бы отчасти утешить? Он стрелял, защищая меня, — вздохнул Бэйнс, — так что моральная ответственность за смерть тех двоих лежит на мне. И я принимаю эту ответственность. Так я это вижу».
Подойдя к Бэйнсу, генерал Тедеки сказал тихим голосом:
— Вы видите отчаяние этого человека. Несомненно, по воспитанию он буддист, даже если формально и не принадлежит к этой религии. А это религия, которая ставит категорический запрет на убийство любого живого существа. Все жизни — святые.
Бэйнс кивнул.
— Ему придется разрешить для себя дилемму, восстановить равновесие, — продолжал Тедеки. — Он это сделает, но не сразу, со временем. Сейчас ему не за что зацепиться, чтобы обрести новый взгляд на вещи, чтобы оценить собственные действия. Эта книга поможет ему, поскольку предоставляет подобную систему отсчета. Внешнюю, не связанную с его личным взглядом на мир.
— Да, — кивнул Бэйнс и добавил: — Другой такой точкой отсчета для него могла бы стать идея первородного греха. Но сомневаюсь, что он слышал о ней. — «Нам всем суждено совершать акты жестокости, — додумал он про себя. — Мы погрязли в насилии, злобе. Это наше проклятие от сотворения мира. Наша карма».
Чтобы спасти одну жизнь, мистер Тагоми уничтожил две. Логичный ум не отыщет для себя в этом ни малейшей опоры. Такой мягкий человек, как Тагоми, может сойти с ума оттого, что в его жизнь вошел этот ужас.
«Тем не менее, — размышлял Бэйнс, — главное здесь не моя смерть, не смерть этих двоих. Речь идет о будущем. Все, что произошло здесь, окажется или не окажется оправданным дальнейшим ходом событий. А ну как мы спасли жизнь миллионам, спасли Японию?»
Но человек, перебирающий теперь стебельки сухого растения, не может задуматься об этом. Слишком осязаема реальность. Слишком ужасен вид двух мертвецов на полу кабинета.
Генерал Тедеки прав — время вернет мистеру Тагоми перспективу, чувство реальности. Или же… или же разум его не выдержит и он уйдет в пучины безумия, навсегда отвернувшись от ошеломляющей сложности жизни.
«Но и мы не слишком отличаемся от него, — вздохнул Бэйнс. — И мы испытываем подобные же трудности. Так что от нас помощи мистеру Тагоми не дождаться. Остается лишь ждать, надеяться, что ему удастся справиться, выдержать».