Впрочем, Чилдэн вскоре одернул себя. Не время благодушествовать, не все еще обдумано. Надлежащим ли образом он одет для посещения здания «Ниппон таймс»? Как ему подняться в офис Тагоми? Несомненно, сделать это следует на скоростном лифте, но там, возможно, ему станет дурно. Впрочем, он запасся немецкими таблетками против морской болезни. Что до манер и этикета, тут, кажется, ему все известно. Главное — разобраться, с кем быть вежливым, а с кем вести себя резко. Следует быть совершенно бесцеремонным со швейцаром, с лифтером, с секретарем в приемной, с курьерами и прочей обслугой. С японцами, хочешь не хочешь, придется раскланиваться. А вот как быть с буратинами? Совершенно непонятно. Лучше, наверное, так: стремительно проходить мимо, чтобы никто не мог разобрать — поклонился ты или нет. А если встретятся заезжие иностранцы? В «Ниппон таймс» частенько наведываются немцы, да и нейтралы бывают.
А как быть с рабами?
В Сан-Франциско частенько заходят германские суда или корабли с американского юга. Собственно, в порту они стоят почти всегда, и черных выпускают на короткое время в город. Группами, не меньше трех человек в каждой. И оставаться в городе после наступления сумерек они не могут, правила комендантского часа для черномазых действуют даже в Тихоокеании. И еще есть черные, работающие в самом порту, эти там так и живут, в бараках над самой водой. Разумеется, никого из них в помещениях Промышленных Миссий быть не может, но если речь идет о разгрузке и переноске тяжестей… Вот, например, должен ли он сам нести свои сумки и коробки в офис мистера Тагоми? Ни в коем случае. Необходимо отыскать раба, даже если придется опоздать на час, раздражая мистера Тагоми. Речи не могло идти о том, чтобы какой-нибудь оказавшийся поблизости раб увидел, что он самолично несет свои вещи. В этом вопросе следует быть крайне осторожным, поскольку никто из заставших его за подобным занятием не будет считать его не то что равным себе, но и занимающим хоть какое-то относительно приличное место в мире.
«Хотя, — подумал Чилдэн, — мне, пожалуй, это даже доставило бы удовольствие. Ввалиться в помещения „Ниппон таймс“ среди бела дня навьюченным как верблюд. Шикарный жест. Да и запретного в этом ничего нет, и в тюрьму за это не потянут. А я продемонстрирую свои настоящие чувства, не имеющие выхода в обычной жизни. Но…
Я бы поступил так, — вздохнул он, — кабы не черномазые. Те, кто надо мной, они и так унижают меня каждодневно. А вот уловить сочувствие тех, кто ниже меня… как этот рикша, например. Что бы он подумал, увидев, как я