Они стояли лицом друг к другу, слишком запыхавшиеся, чтобы говорить.
— Дай же мне, наконец, доесть, — произнес Джо.
— Ты не ответишь? Не хочешь говорить? Собираешься лопать завтрак, и все? Ты же понимаешь, про что я тебя спрашиваю, а делаешь вид, что нет. — Она наконец отпустила его уши. Теперь они просто полыхали.
— Разговоры — пустое дело, — буркнул Джо. — Никакого в них смысла нет. То же самое радио, как ты сказала. Знаешь, как коричневорубашечники называли тех, кто слишком любит философствовать? Яйцеголовыми. Головы у них очень уж большие. Пустые и хрупкие. Очень их легко в драке кокнуть.
— Ну, если ты так и ко мне относишься, то почему не уходишь? Зачем остался?
Лицо его приняло какое-то загадочное выражение, и это охладило ее пыл.
«Лучше бы я не дала ему увязаться за собой, — подумала Джулиана. — Теперь вот уже и поздно, не отвязаться мне от него, слишком сильный».
— Да в чем дело? — Он протянул руки, взял ее за подбородок, погладил по шее, запустил руки под рубашку и притянул к себе за плечи. — Что за настроение? У тебя проблемы? Проконсультирую бесплатно.
— Тебя еще, чего доброго, сочтут еврейским психоаналитиком, — слабо улыбнулась она. — В газовую камеру загреметь хочешь?
— Ты боишься мужчин. Правда?
— Не знаю.
— Так бы вчера вечером и сказала. Ведь только потому, что я тебя… — Он оборвал предложение, выбирая, видимо, слова получше. — Ну, только потому, что я дал себе труд подумать о том, чего ты хочешь…
— Просто потому, что слишком часто укладывался в постель с первыми попавшимися девицами.
— Но что это меняет? Послушай, Джулиана, я тебя не обижу. Никогда. Памятью матери клянусь. Я буду внимателен к тебе, если понадобится мой опыт — бери. Ты избавишься от своей неврастении, успокоишься, станешь на себя похожей. Все нормально, просто раньше тебе не везло.
Джулиана кивнула, немного придя в себя. Но все равно продолжала ощущать тоску и холод и никак не могла понять, откуда они исходят.
В первой половине дня мистер Тагоми улучил момент, чтобы остаться наедине со своими мыслями. Находился он в кабинете в небоскребе «Ниппон таймс».
Еще до того, как отправиться утром в офис, он получил сообщение от Ито — касательно мистера Бэйнса. Молодой студент не сомневался в том, что тот, мистер Бэйнс, никакой не швед. Скорее всего — немец.
Впрочем, способности Ито к языкам никогда не производили особенного впечатления ни на Промышленные Миссии, ни на Токкоку — тайную японскую полицию. «Может, дурачок преувеличивает, — усмехнулся Тагоми. — Романтика, старательность, нелепый энтузиазм и вечная подозрительность».