— Часть, ушел после Зейсс-Инкварта.
— Вот как… Так после этого докладчик начал рассказывать уже об экономическом положении Рейха. На Островах Родины полагают, что Рейх примется доводить население Европы и Северной Азии до положения славян. Занимаясь при этом выбраковкой всех интеллектуалов, буржуазных элементов, патриотически настроенной молодежи. По мнению Островов Родины, все это повлечет за собой экономическую катастрофу. Пока немцев спасали только внушительные достижения науки и промышленности. В технической сфере. «Чудо-оружие», так сказать.
— Мда, — пробормотал Тагоми. Присев на столешницу, он свободной рукой налил себе в пиалу чай. — Вроде их «Фау-1» и «Фау-2» во время войны. И реактивных истребителей.
— В этом, по правде, что-то от ловкости рук, — сказал собеседник. — Они же в основном держатся за счет атомной энергии. И еще на том, что отвлекают общественность своим космическим балаганом. Все эти полеты на Марс и Венеру, конечно, развлекают людей, вот только экономической целесообразности там нет никакой.
— Ну, все же это дело очень волнующее… — слабо возразил Тагоми.
— В целом же прогноз крайне мрачен. Высокопоставленные наци не собираются и думать о надвигающемся экономическом крахе. Вместо этого они вовлекают себя во все большее количество новых авантюр, связанных с демонстрацией грубой силы, со все меньшей предсказуемостью последствий. Общая стабильность резко падает. Логика происходящего в Германии известна: сначала — маниакальный энтузиазм, затем — тяжелая депрессия, после чего возникают решения партии, уже совершенно отчаянного характера. В такой ситуации на вершину власти с наибольшим успехом может претендовать как раз наиболее безрассудный кандидат.
Мистер Тагоми кивнул.
— Так что готовиться следует к самому худшему. Более сдержанные и ответственные кандидаты падут в этой борьбе за власть.
— Кто же, по его мнению, худший? — осведомился Тагоми.
— Гейдрих. Зейсс-Инкварт. Геринг. Так считает Имперское правительство.
— А лучшие?
— Ширах и, возможно, доктор Геббельс. Впрочем, что касается второго, это под сомнением.
— Что он сказал еще?
— То, что мы еще больше должны сплотиться и, как никогда, верить в Императора и Кабинет. Что мы можем обращать исполненные надежды и уверенные мысли в сторону Дворца.
— Что же, а минута молчания тоже была? — Да.
Мистер Тагоми поблагодарил коллегу, распрощался и положил трубку.
Пока он сидел и пил чай, зажужжал интерком.
— Сэр, вы собирались отправить соболезнование в Германское посольство? — напомнил ему голос мисс Эйфрикян. — Вы не хотите его продиктовать?