— Ты чего занервничал? — спросил она.
— Да так… случилось кое-что. Не напрямую с нами связано, но… в общем, ты без оружия никуда, понятно? И с оружием никуда.
— Хорошо, — вполне серьезно ответила она и приподнявшись на цыпочки, поцеловала меня в губы. — За меня не волнуйся, я не ребенок.
— Постараюсь, — поцеловал я ее в ответ.
Нет, не ребенок. И к риску привыкла, так что лишних проблем себе искать не будет. Но когда меня рядом нет — все равно волнуюсь. И знаю, что чем дальше, тем хуже будет, потому что мы действительно задели что-то большое, черное и очень грязное. И всю эту грязь и все это зло развели здесь люди, живые люди, которые где-то здесь, рядом, и которые не хотят, чтобы их паскудные секреты не вышли на всеобщее обозрение. Можно бы и не лезть, но… но у нас есть цель.
— Ты сейчас куда?
— К Ивану и с ним на Ферму.
— Ну, давай, езжай. Осторожно только.
Я осторожно. Я даже карабин из рук не выпускаю, равно как и Федька без автомата никуда. В машину сел и над головой подвесил, в обрезиненные крючки, что приварены к каркасу. Машина военная, немцы тоже с оружием на ней ездили.
По пути оглядываться начал, смотреть, не сел ли нам кто-нибудь на хвост, но ничего подозрительного не увидел. Машин все же в городе немного, любой хвост заметить проблемой не будет, пожалуй. Так что если кто-то и намерен за нами следить, то действовать он будет умнее, как мне кажется.
Иван был на месте, на «Ване комсомольце». Федька с ним остался чаи гонять, а я к Пашкину побежал. И застал того прямо в дверях его конторы, явно куда-то направлявшегося.
— Михал Михалыч, а я насчет книги регистрации машин, — напомнил я о себе.
Тот задумался на секунду, потом кивнул, сказав: «Пойдем!»
Идти пришлось недалеко, в двухэтажное здание, прижавшееся к самой проходной. Пашкин потянул дверь, потопал валенками на крыльце, сбивая снег, и вошел внутрь, в темный, пахнущий сыростью подъезд. Сразу толкнул скрипнувшую дверь в какую-то комнатку у самого входа и махнул мне рукой, приглашая идти за ним.
— Ляксандрыч, тут парню помочь надо, — обратился он к средних лет лысоватому мужику со светлыми усами, одетому в военную форму, с красной повязкой на рукаве. На повязке было написано по трафарету белым: «Начальник охраны». Вот так, никто не ошибется.
— Какие проблемы? — спросил тот, протягивая мне руку. Ладонь оказалась на удивление широкой и крупной для человека такой комплекции, я даже удивился. — Матвейчук Борис.
— Бирюков, Владимир.
— Помнишь, когда «Карась» в последний раз ушел? — спросил Пашкин. — Тогда еще матроса с него тварь покусала, помнишь?