Я тоже влез в фургон, огляделся. Простенько все по-военному, но удобно. Восемь мест, даже ночевать можно, люк в потолке, колеса большие, привод полный, клиренс такой, что под машиной на четвереньках можно пробраться — хорошо, в общем.
— Милославский распорядился, чтобы вместе и на Ферму ездили, и с Фермы, — испортил Иван первое впечатление.
— С чего это? — удивился я притворно, сразу взявшись за отстаивание наших свобод. — У нас на Ферме постоянной работы нет, что нам там каждый день делать?
— Ага, во-во, — поддакнул Федька. — У нас в «Горсвете» сутки через трое, забыл?
— Не в «Горсвете» теперь, — буркнул Иван, похоже, не слишком задумавшись, а просто рефлекторно огрызнувшись на наш очередной демарш.
— В «Горсвете», Ваня, — уверенно кивнул ему Федька. — Просто прикомандированы к вам. Не нравится — увольняйте, не пропадем.
— Не пропадем, — поддакнул уже я ему.
— Блин, — разозлился Иван. — Мне как начальник сказал — так я и передаю.
— Вань, — взялся я его урезонивать уже мягче. — А ты скажи, для примера, какая от нас польза на Ферме, если мы ни к каким документам не допущены, ни хрена нам нельзя, техника в порядке… так, что ли, сидеть будем? В потолок плевать?
— Да ладно, ладно, подхватились! — уже всерьез возмутился Иван. — Труженики, блин, хрен чего делать заставишь. По мере надобности будете приезжать. А на «шевролете» я сам поезжу, ну вас в задницу, нежные какие.
— Вань, если чего конструктивное и по делу — это мы запросто, — заявил я. — А вот просто время гробить вместо того, чтобы дела делать и заработки зарабатывать — не наш стиль. Нет работы — есть халтура, ты же в курсе.
— Ну жлобы…, - вздохнул он. — Сами решайте, пусть вас хоть вытурят с работы в шею, мне все равно.
Хоть ему и «все равно» было, но потащил он нас с Федькой обратно в отдел. И не просто так, как выяснилось.
— В общем, Володь… Федя… надо нам в рейд собираться по-быстрому.
— Куда? — лаконично спросил я.
Если честно, то наверное и пора уже. Бухтеть мы можем сколько угодно, но по всей логике выходит, что дело делать тоже надо.
— Да считай, что обратно в Красношахтинск, — ответил Иван и перехватив мой недоумевающий взгляд, добавил: — Не совсем туда, ближе. Примерно туда, где нас прижали, но к самой реке.
— Шахта там, — зябко поежился Федька.
Про шахту отдельно надо. Шахта — это вечная Тьма. Страшнее такого места может быть разве что Тьма натуральная, если можно так выразиться, та, что клубится до самого неба за тем же самым Красношахтинском. А может и не страшнее даже, а вовсе наоборот. Как-то не доводилось сравнивать на практике, бог миловал.