— Патрик, Патрик, вы меня слышите? Вы целы? О, Боже! — Звуки пропали, но ненадолго — они вернулись вместе с потоком ледяной соленой воды, обрушившейся на голову.
Павел закашлялся, приподнялся на локтях и открыл глаза. Врач исчез, вместо него рядом с диваном стояла Сара, и в руках у нее Павел увидел большой медный ковш с круглыми боками.
— Патрик, как вы меня напугали! Я думала, что он убил вас, у вас кровь на лице, — быстро-быстро, без запинки проговорила женщина и поставила ковш на стол, прямо на осколки блюда.
Под тяжестью медной, да еще и наполненной водой посудины они жалобно хрустнули, но Сара не обратила на это никакого внимания. Она протянула Павлу руку и помогла сесть. Тот поднес ладонь ко лбу, кончиками пальцев коснулся переносицы — действительно, кровь. Она еще сочилась, а рану немного пощипывало от соленого «душа».
— Где фон Штейнен? — спросил Павел и снова закашлялся, поэтому расслышал лишь часть ответа.
— Он здесь, и все наконец кончено. Надо торопиться, Патрик, вы обещали мне помочь, — проговорила Сара и вскочила на ноги.
— Да-да, конечно. — Павел тоже поднялся и осмотрелся.
Фон Штейнен лежал под столом лицом вниз, одна рука врача скрылась под его тощим телом, вторая вытянулась и оказалась на груди мертвого Бриггса. А рядом с напольными часами, на досках пола, не покрытых ковром, Павел увидел свою «Беретту».
— Мне пришлось выстрелить, я сделала все так, как вы сказали. Только отдача оказалась очень сильной, и я выронила пистолет. Сейчас, подождите, — перехватив взгляд Патрика, ответила Сара.
Она потянулась за пистолетом, но Павел опередил женщину, вскочил с дивана, подхватил с ковра «Беретту» и убрал во внутренний карман пиджака.
— Ничего страшного, вам он больше не понадобится. Фон Штейнен, вернее, Пауль Фердинанд мертв, и ваш муж, к сожалению, тоже. — Павел пытался найти приличествующие моменту слова, но Сара перебила его:
— Я знаю. — Она мельком глянула на тела убитых, потом подняла взгляд на Павла и повторила, уже тише, но требовательно, с напором: — Я знаю, Патрик. Помогите мне.
Павел кивнул, взял со стола льняную салфетку и прижал ее к переносице. Постоял так с минуту, потом отбросил покрытую бурыми пятнами тряпку на диван и принялся за работу.
Давно наступившая ночь принесла с собой ветер и дождь. Неуправляемую бригантину швыряло на волнах, качка усилилась, под ногами в трюме хлюпала вода. Похоже, что доски под разошедшимися медными листами наружной обшивки «Марии Селесты» еще не успели разбухнуть, а заделать щель между ними было уже некому. Свернутый рулон парусины так и остался лежать в проходе рядом с дверью кают-компании, там, где оставила его напуганная жестами и действиями фон Штейнена Сара. Они все-таки втащили сверток в кают-компанию и кинули у порога. Потом попытались разрезать толстую неподатливую ткань, но скоро бросили эту затею.