Лабазы скрыли от него одноэтажное здание вокзала, виднелся только шпиль. Однако, сколько складов… До войны тут добывали слюду, отсюда и название. Потом мрамор, тут же перегружали в составы и гнали в Иркутск или в другую сторону, в Харбин. Понятно, что складских помещений множество. Однако должны ж старатели где-то жить и прогуливать свое жалованье! Ну, жили, понятно, тут — он оглядел вереницы домов с потухшими окнами и двухметровыми сосульками под крышами. А гуляли? Может, тут? Вдали, за чередой темных жилых домов в один-два этажа, он увидел ярко освещенную витрину. Пошел быстрее. Катя говорила, что работает в ресторане, там она и узнала про поезд, о нем же говорил солдат. Вряд ли в таком городишке несколько ресторанов, где собираются высшие офицерские чины.
Навстречу стали попадаться люди. Гражданских практически не было, зато военные — на любой вкус. От денщиков до высших офицеров. Разных возрастов и степени упитанности. На улице слышалась русская, британская, французская, польская, румынская, японская речь, но чаше всего попадался характерный чешский говорок. Виднелись погоны и знаки отличия самых разнообразных расцветок и конфигураций.
Несколько караулов при винтовках с белыми повязками на рукавах тоже состояли из чехов. Они подозрительно смотрели на офицерскую шинель с незнакомыми нашивками, но не останавливали, даже не подходили.
Мимо прокатили сани, запряженные понурой кобылкой, два русских офицера возлежали на них, как римские патриции, между ними сидела развязного вида девица в богатой шубе, но без головного убора. Она пронзительно смеялась. Андрей посторонился, пропуская экипаж, покачал головой. Почему-то всегда находятся люди, даже в самые трудные моменты только и думающие, где снять телок да нажраться, а там и трава не расти.
Наконец он добрался до цели своего путешествия. В окружающей темноте заведение являло собой праздник среди запустения, пир во время чумы. Над козырьком — светящаяся электричеством надпись «Империал». У дверей — выставленные в кадках туи, долженствующие обозначать кипарисы, и халдей в шубе и «боярской» шапке. С поклоном он распахнул перед посетителем дверь.
Андрей вошел, оглядываясь, обо что бы вытереть налипший на сапоги снег, но не нашел, постучал один об другой, оставляя на мраморном полу быстро таящие комья. Другой халдей во фраке и бабочке подскочил сзади, потянул с плеч пальто. Сунул в руку позолоченный номерок с обтертыми краями. Третий широко распахнул двери со вставками матового стекла. Волна теплого воздуха обдала Андрея. В ней причудливо мешался запах жареного мяса, дорогого одеколона, табака и давно не стиранных портянок.