Слон как-то приволокла из помойки богатого супермаркета коробку сухого молока. Хозяйка была вся побита («покоцали», по ее выражению), битва была, видимо, у того помойного контейнера, но Слон держалась молодцом.
Сами Паша и Слон молоком не интересовались ни при каком раскладе, но надеялись толкнуть эту редкость через оптовый рынок и послали с Карпом парочку пачек на пробу. Карп вернулась с сообщением, что просроченные товары не берут. Тогда Слон потеряла к этой коробке всякий интерес, только гости иногда пытались закусывать молочным порошком, сыпали прямо в пасть, но им не понравилось: после такой закуси чесалось в груди и подошвы долго потом прилипали к полу, а локти к клеенке. Зато у Карпа и Миши появилась возможность есть геркулес на молоке.
Как только пьеса была перепечатана, песни записаны в исполнении Карпа и Миши и все это зарегистрировано в смысле авторских прав, Миша поехал к Оське.
Оська вяло взял текст, ничего не обещал, но уже через три дня, когда Миша ему позвонил, вызвал композитора на худсовет. Миша играл на синтезаторе и пел козлом. Худсовет принял пьесу тут же. Царило радостное оживление. Был только один вопрос — есть ли права на постановку?
— Значит так, — сказал Миша после паузы. — Этот Алидада Нектолаи берет четыре тысячи долларов за использование…
— Как раз! — контратенором сказал главный режиссер. — В дальнейшем в хорошую погоду!
Все зашевелились. Осип Иванович воскликнул:
— Мы молодой театр! Бедный!
— Нектолаи заявил, что все театры так говорят, даже присылают по факсу, что они бедные. Не берете — не берете.
Осип Иванович спросил:
— А еще какие пути?
— Еще такие, что можно заплатить только переводчице, тогда вдвое меньше.
— Мы ее знаем, такая (Оська сделал в воздухе заботливое объятие, как поймавший осетра) просто кентавр! Я с ней поговорю. — Осип Иванович взволновался. — Она скостит, скостит. Выдающаяся задница!
— Не думаю. У нее таких как вы театров… На рупь сто сушеных.
— Но мы ей предложим тысячу, целую тысячу! — завопил Оська.
— Так. Если ей тысяча, то и мне тысяча. Как автору музыки.
— Нно! — как ямщик, с оттяжкой произнес главный режиссер. — Обойдемся. Просто мы возьмем музыку из подбора! Зачем это нам? У нас будет Челентано там, Кутуньо и всё! Кто вы и что вы? С вашей бурбухайкой!
(Видимо, имелся в виду несолидный Мишин синтезатор, лежащий на стуле.)
— Переводчица Карпуй с вами и говорить не будет. Карпуй — автор текстов песен, понимаете? — волнуясь, заявил Миша. — Написанных на мою музыку. Это мюзикл! Жанр такой! Целая Москва зарабатывает на мюзиклах! Вы что, не знаете? Сидите на выселках тут…