И тогда три бомбовозных командира отдали дублирующие приказы: «Сорвать пломбу!». И теперь уже не три, а сразу шесть рук в отстоящих строго на десять километров друг от друга «Принцессах» произвели указанное действие, а шесть голосов одинаково бесстрастно доложили, что все «ок!». Это к делу инженеров-физиков присоединились еще сидящие в стороне бортовые штурманы-бомбардиры, потому как у них тоже имелись свои кнопки, только предназначенные уже не для инициации зарядов, а для сброса. Ну а потом, опять же по команде, три физика надавили свои кнопки инициации. И разумеется, что-то там в этих жутких штуковинах, до того мирно дремлющих в толстенных чревах «Принцесс Кардо», сразу же затикало, а может быть, и забулькало, потому как откуда простому радисту-пулеметчику знать все эти ядерные сложности, что там и как? Ну и наконец, по новой команде три штурмана-бомбардира — на главной машине Тэшэ-Ки, а на других — два его аналога, согласованно надавили свои кнопки для сброса. И тогда три жутких бомбулины помчались куда-то вниз, а каждая из «Принцесс» стала на одинаковое количество килограммов легче.
В первые секунды радисту Бюросу-Уту было со своего экранчика пулеметной камеры не слишком хорошо видно, как они провалились. Но бомбовоз вовсе не покоился на месте — он такого не умел, — и значит, очень скоро бомбы отстали, и тогда их стало видно в прицеле. Точнее, по экрану пошла какая-то черточка именно их собственной «родной» бомбы.
Ведь другие оторвались и понеслись вниз от своих авиаматок.
Бомбы приобрели четкость, когда выбросили парашюты. Малюсенькие вытяжные выволокли на свет божий огромные тормозящие. Пять серых квадратных полотнищ, каждым из которых можно было бы накрыть, наверное, половину футбольного поля. В это же время где-то на краю сознания Бюроса-Ута прошли доклады. Он даже сам дублировал бодрые, но закодированные донесения с подчиненных машин.
И тогда командир эскадрона Таваса-Пи наконец-то разродился самой благостной командой на свете: «Сваливаем отсюда нафиг, ребята!». Правда, выразил он ее несколько другими словами и не столь эмоционально. Но смысл в ней был именно такой.
В самом деле, им надо было убраться как можно далече, покуда тяжеленные тюхи-матюхи опускаются вниз. Бюрос-Ут сейчас так обрадовался, что по новой вспотел оттого, что следит за задней пулеметной машинкой не непосредственно около нее, а с помощью кнюппеля и прицельной камеры. Когда-то давно он слышал историю, что один его коллега при испытаниях на островке Луппопо обгорел, хотя к тому времени они удалились от места сброса аж на двадцать пять километров. Ныне, в освинцованной камере, было как-то надежней.